Здесь мнения расходились.
Я же...
Мне было плевать. Меня Мар больше не трогал, но я сама чувствовала себя лишней. Некогда я покинула дом, полагая, что никогда больше не вернусь. И за прошедшие годы дом этот словно бы стал меньше. Нет, меня никто не гнал.
Ни словом, ни взглядом.
Мне были рады.
Мне сочувствовали и даже жалели. Мне позволяли заглядывать на кухню, хотя братец знал, что я не унаследовала ни капли семейного таланта. Со мною говорили, но исключительно на отвлеченные темы, а было их немного, и потому разговоры то и дело обрывались. Неловкие паузы заполнялись вздохами, а... во взгляде брата появлялась жалость.
С детства ненавижу, когда меня жалеют.
И наверное, именно эта жалость, которая заставляла ощущать себя слабой и никчемной, заставила меня очнуться. А еще шепоток, становившийся громче и громче... голос Ильги, долетавший через улицу - а говорила она так, чтобы я точно услышала - и соседское недоумение... удивление...
...загордилась.
...носом крутит.
...решила, что и сама эйта...
...старик того и гляди помрет, посмотрим, что тогда будет... небось, братец не слишком родственничкам рад, а уж когда от них одни проблемы...
Следовало признать, что в чем-то они были правы. Мой отец, разменявший девятый десяток, - пусть эйты и жили дольше обычных людей, но и они не были всесильны, - и вправду готов был покинуть этот мир. А старший наш брат, законный наследник, с которым мы и знакомы-то не были, станет ли он решать чужие проблемы?
Сомневаюсь.
Выход был очевиден: мне следует уехать, но... куда? И не сочтет ли Мар отъезд проявлением моей слабости? Деньги у меня имелись, благо, здешние банки подчинялись князю, а тот плевать хотел на чьи-то претензии... и я, прикупив в ближайшем магазинчике атлас, занялась пристальным его изучением.
Помог, как ни странно, брат.
Старший.
Тот самый, который, как и мы с Менно, старательно делал вид, что знать не знает о нашем существовании.
Глава 4
Глава 4
Получилось...
Странно.
Конверт из серой бумаги. Записка. Экипаж, который ждал меня на площади. И поездка к побережью. Я слушала, как цокают копыта по мостовой, стараясь не думать, чем эта поездка для меня обернется. Я уже перестала верить в хорошее, тем паче, что прежде Корн не изъявлял желания пообщаться.
Песчаная коса. И лошадь фыркает, а экипаж останавливается. Мне подают руку, старательно отводя взгляд, в котором видится жадное любопытство. А я ступаю на влажный теплый песок. Здесь пахнет морем и водорослями, которые прилив оставляет на веренице темных камней. Сейчас эти камни прятались под водой, и море выглядело притворно-беззаботным.
Я знала, что местные берега опасны.
Что таких вот камней в них скрываются сотни. Одни безобидные, другие... ждали. Некогда они собирали изрядную дань кораблей и человеческих душ, а темный замок, обожженный солнцем, хранил немало тайн.
В замке я не бывала никогда.
И не собираюсь заглядывать, тревожить покой тех, кто и без того многое сделал для моей семьи. Я умею быть благодарной и... надеюсь, что это поймут.
- Здесь спокойно, - Корн прибыл верхом. Он отпустил жеребца, и тот, некрасивый, коренастый и лохматый, совершенно неподходящий для благородного эйта, спокойно подошел к воде. Тронул ее копытом, фыркнул... - Люблю это место.
Море уходило вдаль и словно бы вниз, хотя я знала, что подобное невозможно.
Оптическая иллюзия, да...
И солнце, которое замерло огненной точкой, будто кто-то оставил на синем холсте желтую каплю. Ни облачка, ни тучи. Значит, стоит ждать шторма. Они всегда приходит на смену тихим дням.
- Красиво, - согласилась я, склонив голову.
Мой старший брат... а он давно уже разменял пятый десяток, выглядел именно так, как подобает эйту. И рыжие волосы, которые Корн собирал в длинный хвост, нисколько не портили образа.
Черты лица резковаты.
И ничего-то похожего... разве что взгляд знакомый весьма. Менно тоже вот так смотрит на новых покупателей, не способный решить, можно ли верить им на слово, или надежнее будет просить деньги вперед... и вот этот нос острый, словно клюв. У меня такой же. А веснушки... разве у эйтов бывают веснушки?
- Мне жаль, что мы не познакомились раньше, - Корн снял перчатку и протянул руку. Мою он осторожно пожал, будто опасаясь причинить боль. - Так уж получилось... когда-то я был моложе, злее...
- И вам не нравилось...
Море с шелестом пробиралось по песку, вязло и отступало, оставляя влажные бурые пятна.
Корн склонил голову.
- Мне случилось быть знакомым с вашей матушкой. Вы на нее не похожи. Зато весьма похожи на мою бабку... то есть, нашу бабку. Когда-нибудь я покажу вам родовой портрет.
- Зачем?
Я больше не испытывала страха, равно как и смущения. Не убьет же он меня, в конце-то концов... разве что с острова выставит, чтобы не доставляла проблем.
- Потому что ты имеешь право, - он наклонился и поднял кривоватую ракушку. - К сожалению, понимание некоторых вещей приходит тогда, когда изменить что-либо не представляется возможным. В свое время я выступил категорически против брака отца с... булочницей.
Ракушка легла мне в ладонь.
Странный подарок. Или не подарок вовсе?
- Мне казалось, что это деяние бросает тень не только на отца, но и на весь наш род... как же... репутация, которая складывалась веками, вдруг рухнет.
Я кивнула.
Репутация - дело такое. Хрупкое. С нею надо осторожно.
- Правда, теперь я понимаю, что репутация, которую способна обрушить подобная мелочь, ничего не стоит.
Ракушка была мокрой и облепленной песком.
- Наш род... - мне предложили руку, и я ее приняла. - Когда-то здесь жили лишь птицы... и те люди, которым нужен был маленький каменистый остров, до которого сложно добраться. Эти люди промышляли на торговых путях, а еще не брезговали дарами моря... позже возникла крепость. Не всем были не по нраву некоторые наши привычки. Время от времени Эсбьерг пытались захватить, но...
- Не вышло?
Корн кивнул.
- Я рассказываю тебе, чтобы ты понимала. Эйты любят рассказывать истории о величии предков, о силе рода, но правда в том, что эти рассказы имеют мало общего с реальностью. Линас Краснобородый, с которого начались Ильдисы, некогда был славен буйным нравом. Он грабил корабли, водил хирд и возвращался с добычей, как и многие иные... ему повезло родиться с крупицей силы и не потерять ее, но приумножить. Как повезло и нашему предку. Это уже после, когда люди осознали, какой дар получили от богов, силу стали беречь, что в общем-то логично.
- Силы у меня почти нет.
- Зато есть способности и немалые. Твои патенты принесли Ильдисам миллионы... и принесут еще больше. Поэтому он не желает тебя отпускать.
- Это я уже поняла.
Я поежилась. С моря потянуло ветром, холодным, пронизывающим до костей. Погода на побережье менялась мгновенно, и не пройдет получаса, как небо затянет тучами или же наоборот, вернется солнце, опустится ниже, утопит скалы в волнах полуденного зноя.
- К сожалению, в данной ситуации я мало что могу изменить, - Корн нахмурился и, сняв куртку, набросил ее на плечи.
- А...
- Я Леонас. Мне стыдно мерзнуть на берегу.
Пусть так. А я вот от куртки отказываться не стану. Теплая и мягкая, хотя и выглядит поношенной, дешевой, но... уютно. И впервые за долгое время, пожалуй, я почти готова поверить, что все не так плохо, как оно кажется.
- Отпустить тебя, он не отпустит. Добром. Иным способом... тоже будет сложно чего-то добиться. Я не спрашиваю, о чем ты думала, подписывая это брачное соглашение вовсе без условий.
Я закуталась в куртку.
- Но нам следует решить, что делать дальше. На меня давят, требуя вернуть тебя законному мужу.
Значит, все-таки уезжать...
- Пока ты не придумала какую-нибудь глупость, скажу, что с островов тебя не выпустят без согласия мужа.