– У меня врожденная грамотность, мне не трудно, – улыбнулась она.
– Первый раз слышу! – озадачился учитель. – Такое бывает?
– Бывает всякое, Артем Сергеевич! – совсем по-взрослому вздохнула девочка. – У меня врожденная грамотность, а Богдан – вообще гений. Он тоже не может… писать примитивно.
Учитель четко понял, что после заминки должно было прозвучать «похабить язык», и рассердился.
– Богдан – это с которым ты болтала весь урок? – грозно уточнил он. – Еще раз увижу – накажу!
– Ну вы же не натравите на маленькую девочку садиста-старшеклассника? – серьезно посмотрела она. – Я хорошая ученица, со мной достаточно поговорить.
И снова учитель не нашел, что ответить. Его и самого иногда коробило от присутствия «положенца» на уроке, когда в учительскую речь то и дело врывается злобное «эй, вы, там, уроды, заткнулись все!» – но кто он такой, чтоб отменять решения руководства? Дирекция школы посчитала, что дисциплину в младших классах легче всего поддерживать кулаками старшеклассников, что это полностью согласуется с курсом страны на гражданскую ответственность – не ему, бывшему политкаторжанину без погон, бороться с устоявшейся традицией. Откроешь рот, привлечешь внимание штурмовиков – и получишь в темном углу дубинками по почкам. А то и не в темном. Штурмовики – волчата Ферра, их поощряют за подобные шалости.
– Ты как-то несерьезно относишься к занятиям! – наставительно сказал он. – Зря! У тебя неплохие способности, будешь учиться хорошо – сможешь поступить…
Он замялся. Куда она сможет поступить, сразу в голову не пришло, а врать, пусть даже и ребенку, не хотелось. В неписаном своде правил ленской каторги за вранье полагалось жестокое наказание, и привычка следить за языком въелась намертво. Девочка, склонив голову к плечу, с огромным любопытством наблюдала за его сомнениями.
– … поступишь в высшую школу, – неуклюже закончил он.
– В хорошую? – тут же уточнила она. – Или в хорошую идут из категорийных школ?
Он снова замялся. Мелкая поганка явно не только знала о категорийных и общих школах, но и понимала разницу между ними. И разницу между высшими школами – тоже. В шесть лет!
– Серьезные знания можно получить в любой школе, если стараться.
Девочка заулыбалась и словно засветилась вся от переполнявших ее искренних чувств. Это выглядело маленьким чудом.
– Как хорошо, что в школе снова работают мужчины!
– Почему? – с интересом спросил он.
– Когда вы обманываете, это всегда видно!
И девочка так мило рассмеялась, что он даже не рассердился. А она уловила его добрый настрой, глянула на классные часы и тут же скорчила жалобную гримаску:
– Артем Сергеевич, вы сейчас к «вэшкам»? Можно, я с вами? Мне им два слова надо сказать, всего два слова! Вы их посадите, чтоб слышали, я скажу и уйду, честно!
Она выглядела такой уморительно серьезной, что он невольно поддержал игру.
– Два слова, честно? – понизив голос, переспросил он. – А «положенца» куда денем? Или он не помешает?
– Помешает, – признала девочка. – Я думала, вы с ним выйдете на минутку в коридор, обсудить чего-нибудь…
И похлопала жалобно ресницами.
– Ох, втягиваешь ты меня в преступление! – погрозил он пальцем.
– Ура! – тут же подпрыгнула девочка, и у него не осталось выбора.
Она смело проскользнула в чужой класс впереди него, и следом за ней – угрюмый светлый мальчишечка со здоровенным синяком под глазом. Богдан, вспомнил учитель. А про него разговора не было. Вот поганка.
– Встать! – тут же рявкнул «положенец» и подозрительно уставился на вошедших детей.
Учитель запоздало понял, что его действительно куда-то втянули. Но отступать было поздно.
– Свободен, боец, – кивнул учитель. – Благодарю за службу.
«Положенец» довольно улыбнулся и исчез. Оно и понятно – кому охота сидеть с нулевиками четыре урока подряд, тупо ничего не делая? Поэтому, если проблем с дисциплиной не наблюдалось, «положенцы» выходили, собирались на внутренней «линейке» за пальмами, где и проводили свободное время в приятной компании, лишь изредка заглядывая в подконтрольный класс. Но учитель покидать аудиторию не собирался, его мучил вопрос, что за дела у малышки-нулевочки в чужом классе.
– «Ашки», «ашки» пришли! – пролетел по классу настороженный гул.
– «Вэшки», вам положенцы сказали, что машетесь с нами? – громко спросила девочка. – Вам оно надо? Мы предлагаем союз.
Учитель с невольным уважением отметил, что вниманием класса она завладела уверенно – а это непростое искусство, между прочим. Заставить полсотни шумящей ребятни умолкнуть и слушать – тут надо или обладать пугающей славой, как «положенцы» – но она не обладала – или уметь. Получается, она умела. Зита, вспомнил учитель ее имя. На слух нерусское, но на самом деле по документам – Зинаида-Татьяна. Казачка – ну, это сразу видно, вон какая решительная и бесстрашная.
– Да мы вас одной левой! – заявил кто-то.
– «Бэшки» так же говорили, – подал голос Богдан. – Зубы потеряли, в «чуханцы» опустились. А нашей девочке нос сломали. Оно вам надо? Нам – нет. Мы не нанимались «положенцев» развлекать! Заключим союз! Мы к вам не лезем, вы к нам. А от «гэшек» вместе отобьемся. У «гэшек» «быков» собрали, они всех отметелят и «перцами» заделаются, а оно вам надо? Нам – нет.
Класс притих. Соображали, переглядывались. «Гэшки» – это да, проблема. Учитель в очередной раз поразился, насколько взрослыми стали современные дети. Нулевички-шестилетки сами договариваются, заключают союзы! Он им искренне сочувствовал. По устоявшейся традиции в «г»-классы убирали «быков», то есть второгодников. Ну, чтоб иметь проблему в одном классе, а не во всех. Как ее будут решать нулевички остальных классов, никого не волновало. И вот появилась девочка, которая это решение, похоже, нашла. Да кто она такая?!
– «Положенцы» все равно заставят драться, – серьезно сказал смотрящий «вэшек». – Всех заставляют.
– Нас – не заставят, – уверенно сказала Зита. – Ну что они могут сделать? Ну, пнут пару раз. А мы скажем – у нас союз. Скажем – слово дали. Попинают и отстанут. А если поддадимся – всю начальную ступень будут заставлять драться. А оно нам надо?
– Что, и поможете нам с «гэшками» махаться? – спросил кто-то недоверчиво. – Зита, а не боишься? Твой дом весь в «гэшках». Они тебя во дворе поймают и отпинают.
Учитель впервые увидел, как неприятно девочка умеет улыбаться.
– Ловил один такой, – прозвучал ровный голос. – Пинался. Теперь ему ногу режут.
В классе воцарилась очень нехорошая, настороженная тишина. Даже не настороженная – испуганная. Что-то, видимо, малыши знали, чего не знал учитель.
– Мир, – сказал смотрящий. – Мы к вам не лезем, вы к нам. И, если что, против «гэшек» вместе. Слово.
– Слово, – отозвался Богдан.
Малыши с уморительной серьезностью пожали друг другу руки.
– Артем Сергеевич, большое спасибо вам! – улыбнулась девочка, приподнялась на цыпочки и неожиданно чмокнула учителя в щеку. Развернулась и под изумленный гул гордо удалилась. Учитель только покачал головой и улыбнулся в восхищении. Вот поганка! Как за его счет поднялась в глазах нулевичков! Но удивительная девочка! Шесть лет! Такая кроха, и ломает школьные традиции! Как она сказала про принцесс? Действительно – принцесса.
-=-=-
Толстоногая девчонка пронеслась по коридору в компании возбужденных мальчишек.
– На «быков»! – непонятно вопила она.
Ариадна Давидовна проводила ее задумчивым взглядом. Нулевичка, но об этой крохе уже говорили в школе. Например, старый знакомец из бывших каторжан, товарищ Артем. Восхищался. Сказал, у нее – врожденная грамотность. Еще сказал со смешком – принцесса. И «положенцы» ее обсуждали, это она сама слышала. Мол, из казачек и дерется хорошо. И зам по дисциплине на планерке упоминал. Этот, правда, не хвалил. Не понравилась чем-то отставному лагерному охраннику маленькая девочка. Наверно, независимостью, свободой. Охранники свободу ненавидят. На генетическом уровне. Потребовал от всех особого к девочке внимания, и если что – доложить. Гнида.