— Строгие, но справедливые боги пришли помочь нам, чтобы отделить зёрна истины от плевел заблуждения.
В толпе послышалось возбуждённое гуденье. Горожане любили богов, уважали их и сейчас приветствовали на свой манер. Белобог поднял руку, и толпа затихла. Старец повелел глубоким низким голосом:
— Вещайте преступления оборотни суть!
Из первых рядов выступил молодой на лицо мужчина с неожиданно белыми длинными волосами и такой же бородой, спускающейся чуть ли не до колен. Он был одет в свободный серый балахон, подметавший подолом пыль мостовой, и опирался на узловатый деревянный посох с вделанным в верхушку чёрным камнем. Стукнув посохом по булыжникам, мужчина глухо заговорил:
— Я есмь волхв Зементий. Я заключил оборотню в заговоренную клеть. Поймать преступницу было зело тяжко! Она скрывалась от правого суда в Шеменных топях.
При этих словах лежавщая безучастно волчица подняла голову и запротестовала:
— Я не скрывалась! Я была ранена…
— Молчи! — ткнул посохом в её сторону волхв. — Говорю я!
— У тебя будет время всё сказать, деточка, — ласково успокоила Яну Макошь. — Дай волхву закончить речь.
Волчица фыркнула и невежливо отвернулась. Она потеряла надежду, даже ту слабенькую, данную Агеем…
Зементий, между тем, продолжил:
— А преступление её таково: оборотня убила человека! Все знают закон — за убийство смертного полагается колдовская смерть!
Толпа снова заволновалась. На сей раз она не была единодушна. Кто-то был за казнь, кто-то против, и мнения разделились. Я дёрнула Агея за руку:
— Что такое колдовская смерть?
— Смерть без права быть вызванной из мира мёртвых, без права на новое рождение, — стиснув зубы, ответил он. — Полное исчезновение из Яви и Нави.
Круто, однако! Да Яна оказала обществу неоценимую услугу, избавив его от подонка, от отброса, от гнилого фрукта в корзинке свежих! Ей медаль надо дать, а не казнить! Я громко фыркнула, совсем как волчица, и соседи неодобрительно покосились на меня, мол, не мешай слушать.
— Закон суров, но справедлив, как и боги! — гласил Зементий. — Волхвы предлагают немедленную казнь!
И он снова саданул посохом по мостовой, внушительно и величаво. Горожане зашумели, обсуждая это решение. Велес глянул на других богов и поднял руку, приглашая толпу успокоиться:
— Ваше мнение принято, волхвы! Слово главе оборотней!
Многоголосый животный крик был ему ответом. Волхвы в серых балахонах застучали посохами, загудели неодобрительно, кучкуясь вокруг своего предводителя. Агей тихо зарычал:
— Хитроумное племя! Бойся волхвов, все твари себе на уме!
Я легонько отодвинулась от него, боясь, в основном, волка рядом со мной. Он мотнул головой:
— Ничего, Нечай объяснит всем…
Огромный детина с офигительным размахом плеч и бугристыми мышцами на руках выступил из толпы. Одетый просто, но с определённым шиком, с длинными светлыми волосами, заплетёнными в тугую косу, как у Агея, он заставил всех замолчать одним своим видом. Широко расставив ноги, оборотень вздёрнул массивный подбородок и сказал густым баритоном:
— Я Нечай, предводитель оборотней! Я требую освобождения волчицы под мою ответственность!
Толпа засвистела, заулюлюкала, смеясь и возмущаясь одновременно. Я заметила, как ходят желваки на скулах Агея, как играют его мышцы под рубашкой, и успокаивающе положила руку на плечо волка. Он рыкнул тихо, чтобы не услышали соседи:
— Трусливые обыватели… Все боятся оборотней.
— Я не боюсь! — утешила его я, и Дала хихикнула где-то за спиной. Мне захотелось дать ей пинка, но за невозможностью сделать это я просто разозлилась. И внезапно стало тихо.
Нечай обвёл тяжёлым взглядом толпу и продолжил:
— Волки семейные животные. Волколаки вдвойне! Они убивают, если кто-то трогает их детей. Или чужих детей! Это инстинкт — защищать слабых, невинных и неспособных постоять за себя!
Я снова увидела ужасающую своей мерзостью картину мертвого ребёнка, над которым надругались всеми возможными способами. Толпа молчала, слышно было только сдавленное дыхание людей и существ, взволнованных и смятённых. Краем глаза я снова заметила взгляд Макоши, внимательный и острый. Казалось, она видит моё видение, а вот чему удивляется?
Нечай воспользовался моментом, чтобы добить толпу, и сказал веско:
— Закон законом, но мы думаем, что смерть убийцы оправдывает Яну! Оборотни предлагают освобождение!
— Ваше мнение принято, оборотни! — провозгласил Велес. — Слово подсудимой!
Волчица медленно поднялась в клетке, размяла затёкшие лапы, тряхнула головой. Взгляд её глаз прошёлся по толпе, обвёл всех, не забыв ни одного существа, и остановился на богах. Яна сказала тихо, но во всеобщем молчании её голос прозвучал звонко и остро:
— Мне нечего добавить. Я нарушила закон, убила смертного. Но не для самозащиты и не для забавы. Он был преступником, он насиловал и убивал детей. Я не судья, но судила его и приговорила к смерти. Теперь вам решать мою участь.
Макошь наклонилась к Велесу и шепнула ему что-то на ухо. Бог то ли не поверил, то ли не согласился, потому что покрутил головой и обратился к волчице:
— Всё ли ты сказала? Или хочешь добавить?
Яна поколебалась, а потом упрямо подняла взгляд на Велеса:
— Только то, что и второй раз поступила бы именно так же!
Агей застонал едва слышно, закрыв ладонью лицо:
— Дурочка! Это же смертный приговор…
— Значит, ты не раскаиваешься в содеянном? — уточнил Велес, бросив взгляд на Макошь. Та сидела выпрямившись, прикрыв глаза и ожидая ответа.
— Если встречу ещё одного такого гада, убью и не задумаюсь, — твёрдо ответила Яна.
Белобог глубокомысленно кивнул. Макошь снова расслабилась, закрутила отдохнувшее веретено. Велес откинулся в кресле и сделал знак рукой:
— Слово главе домашней нечисти!
Вид у него был такой, словно для него уже всё было решено. Мне стало немного неприятно. Ну, как немного… Довольно-таки гадко стало! Да ещё и Агей неприкрыто скрипел зубами рядом. Похоже, Нечай не оправдал его надежд.
Из толпы, ковыляя и опираясь на самодельную трость, вышел крохотный гномик в кокетливом русском народном костюме. Сивая борода его свисала до земли, и ему приходилось придерживать её, чтобы не запутаться ногами и не упасть. Он проскрипел совершенно неслышным голосом:
— Я глава домашней нечисти, домовой Евстигней! Мы знаем, что из себя представляют смертные и как они заботятся о детях. Мы считаем, что волчица поступила опрометчиво, но судить её за это не следует. Мы требуем освобождения!
— Два голоса против одного! — обрадовался Агей.
Велес махнул рукой:
— Слово главе лесной нечисти!
— Ух, эти гадюки завалят всё, — шепнул мне Агей, сжимая мою руку.
— Спокойно! — ответила я, напряжённо всматриваясь в ту самую девушку с белыми глазами, высокую, статную, но холодную, как снег. Никаких эмоций, никаких лишних чувств, и речь такая же ледяная, словно ноябрьский пронизывающий ветер.
— Я глава лесной и водяной нечисти, русалка Благомила. Мы не преступаем закон, чтобы избежать наказания. И не хотим, чтобы наказание прекратило быть. Волчица убила. Она должна быть казнена!
— Ну, всё, — упавшим голосом произнёс Агей. — Погибла Яна… Разве только…
Он с сомнением смерил меня взглядом, но покачал головой. Он тоже потерял надежду.
Велес меж тем объявил громогласно:
— Мнения разделились! Нам придётся выносить решение сообща…
Макошь коснулась его рукава и негромко сказала что-то на ухо. Велес нахмурился, нехотя подался вперёд и оглядел толпу, не пропустив никого. Потом встал:
— Хотелось бы услышать голос ведьм, но ни одна из них не потрудилась прийти на суд! Значит, решение…
— Есть! Есть ведьма! И не простая!
Это Дала выкрикнула, приподнявшись в воздух за моей спиной. Я шикнула:
— Ты чего? Шизанулась?
— Лада! — с внезапно вспыхнувшей надеждой Агей схватил меня за руку. — Ты ведьма! Ты внучка Яги! Спаси Яну!