— Это я. У вас все по-прежнему?
Выслушав собеседника, коротко кивнул, хоть этого жеста никто и не мог видеть:
— Отлично. Скоро буду. Готовьтесь, товарищи. Все остальное — на месте. Безусловно, материалы со мной, как и было договорено. Да, до встречи. Спасибо!
* * *
Въезд в подземелья «21/45» выглядел впечатляюще: напоминающий излишне глубокий железобетонный капонир спуск завершался бронированными дверями, скользящими по заглубленным в пол рельсам-направляющим. Несмотря на покрывающую массивные, никак не меньше полутонны весом, створки ржавчину, давным-давно съевшую краску, двигались они плавно, без рывков — вход, явно, использовался, и не раз. БТР съехал вниз, остановившись перед внутренними воротами своеобразного шлюза. За кормой бронемашины неспешно соединились створки — и тут же сверху и с боков хлынули пенящиеся струи моющего раствора, уходящие в сточные решетки, коими был выстелен весь шлюз. Дезактивация длилась минут пять, затем поток воды иссяк, и распахнулись внутренние двери. Бэтэээр, сдержанно взрыкивая камазовским дизелем, въехал вовнутрь. Позади глухо грюкнули, смыкаясь, створки внутреннего шлюза. Проделавшая нелегкий путь бронемашина оказалась в безопасности, пожалуй, даже куда большей, нежели там, откуда она прибыла — из подземелий резервного командного центра КВО, расположенного в двухстах километрах от украинской столицы, над которой девятнадцать лет назад вспыхнули сразу три искусственных солнца…
Первыми к БТРу подошел дозиметрист в едко-зелёном ОЗК со стареньким ДП-5А в руке. Произведя замеры в нескольких диапазонах, и уделив особое внимание ходовой, он разрешающе постучал по броне: мол, все в порядке. Облегченно вздохнув, пассажир бронемашины дернул стопорную рукоять, распахивая бортовую дверцу. По превратившейся в подножку нижней створке спрыгнул на бетонный, в отличие от шлюза, пол. Ноутбук, уже упакованный в жесткий футляр-чемоданчик, он держал в руке. Потянувшись, неторопливо огляделся.
Довольно большое помещение, напоминающее стандартный ангар для техники, разве что с излишне низким потолком из идеально подогнанных друг к другу бетонных некрашеных плит. Эдакий предбанник — один из нескольких! — огромного научно-исследовательского центра, занимавшего целых три подземных уровня. Пакеты кабелей вдоль стен, люминесцентные лампы в решетчатых коробках плафонов на кронштейнах под потолком. Пол под ногами на удивление чистый, ни следа пыли — видимо, периодически моют. Вон и бухта шланга у стены, и забранные решетками сточные колодцы… да, грамотно тут все устроено. И ни единой трещины в стенах или перекрытии — при том, что вражеская боеголовка легка, практически, впритирку! Хорошо строили два десятилетия назад, на века, что называется. Правда, «веков» история им не отмерила, лишь эти девятнадцать проклятых лет. Между прочим, насколько ему известно, у них даже свой реактор имеется — маломощный, конечно, и наверняка практически уже разрядившийся, но тем не менее.
К бэтээру подошли двое, оба в изрядно заношенном, вылинявшем от частых стирок общеармейском камуфляже-«стекляшке» без знаков различия. Примерно его возраста, может, немногим старше. Стало быть, в тот день им должно было быть никак не больше тридцати.
— Полковник Баранов? Юрий Степанович? С прибытием.
Приехавший дернул, было, руку к голове, но вовремя вспомнил, что никакого головного убора на ней не наблюдается. Как, впрочем, и у представителей встречающей стороны. Ну, не считать же оным откинутый за спину капюшон РХБ-2 и все еще сдвинутый под подбородок — так и не успел снять — респиратор? Чуть смущенно улыбнулся, просто протягивая руку:
— Так точно. Спасибо!
— Ну, что ж, пойдемте? У нас тут все просто, не стесняйтесь. Субординация — лишь ничего не значащее слово из далекого прошлого, сами понимаете. Да, простите, мы не представились — полковник Самарин, майор Картузов. Андрей Витальевич и Виктор Федорович, соответственно. Так сказать, руководитель данного центра и мой бессменный заместитель. Идемте? Комплект можете здесь оставить, внутри он не понадобится. Пожалуй, у нас тут самое чистое место на ближайшую тысячу километров. — Самарин вполне искренне улыбнулся.
— Конечно, товарищи, — Баранов, наконец, справился с защелкой респиратора и снял его. Затем он сноровисто избавился от спецкомбинезона, бросив не нужный более РХБ на мокрый от дезактивирующего средства борт бронетранспортера.
Взмахнув рукой, Самарин сделал приглашающий жест, отступив в сторону, и полковник несуществующей в реальности почти два десятка лет Советской армии Юрий Баранов первым переступил порог коридора, ведущего в глубину едва ли не последнего оплота рухнувшей в никуда некогда великой цивилизации.
* * *
Интерьер помещения, куда привели полковника, для чего пришлось спуститься по лестнице на один уровень — лифт, как объяснили сопровождающие офицеры, отключили еще десять лет назад ради экономии энергии, — никоим образом не напоминал бетонный аскетизм «предбанника». Более всего комната походила на офицерский «красный уголок» какой-нибудь воинской части довоенного времени. Обшитые панелями из ламинированного ДСП стены, мягкая мебель, тумба с цветным телевизором «Электрон», видеомагнитофоном и даже полочкой с видеокассетами, журнальный столик, полупустой стеллаж с книгами. Все не новое, конечно, как минимум двадцатилетнее, но ухоженное и не слишком потасканное. Разве что памятных по прежней жизни портретов на стене не оказалось: ни последнего генерального, перед самой Войной в одночасье ставшего еще и Президентом, ни министра обороны. Наверняка висели когда-то, лет эдак… ну, понятно, сколько назад, да затем без особой церемонии потихоньку и исчезли, навечно сгинув на каком-нибудь складе. В дальнем углу мирно урчал холодильник, рядом на столике покоился алюминиевый электрочайник с черной пластмассовой ручкой и какая-то накрытая армейским вафельным полотенцем посуда. В общем, привычная картина, вот только окон по понятной причине не было. И это разом перечеркнуло бросившийся в глаза уют, рывком вернув Баранова обратно в суровую реальность.
— Присаживайтесь, полковник, — без особых церемоний Самарин кивнул на диван. — Разговор будет долгий, полагаю. Чай, кофе? Если захочется чего покрепче, тоже найдем. Не так, чтоб мы шибко шиковали все эти годы, но кой-чего для дорогого гостя сыщем. Нас тут не столь уж много, на момент катастрофы в расположении находилось от силы треть персонала, так что запасы еще остались. А остальные? Сами понимаете, никто ведь не предупреждал, что начнется. Двадцать седьмое апреля было воскресеньем, увольнительные, все такое прочее… гхм… впрочем, простите…
— Ну что вы… Чаю, пожалуй.
— Витя, поставь чайник, — встряхнув головой, полковник кивнул товарищу. И снова обернулся к гостю:
— Нет, правда, простите. Несу какую-то чушь. Сидим тут почти двадцать лет, просто удивительно, что еще крыша не съехала. Хотя были прецеденты. У меня ведь там, снаружи, вся семья осталась…
— Прекратите, полковник. Не нужно извиняться. Между прочим, сам я тогда тоже уцелел чисто случайно — товарищ попросил поменяться дежурствами. Свадьба у него… была. А семья? Когда все это случилось, я даже не пытался искать — три боеголовки, сами понимаете. Ни левобережья, ни правобережья не осталось, просто гигантское озеро на месте города.
Несколько минут в комнате царило молчание, затем подошедший Картузов водрузил на стол закипевший чайник и три стакана с уже засыпанной заваркой. Поставил рядом сахарницу и, к удивлению, Баранова, пепельницу — видимо, система вентиляции позволяла курить. Так же молча заварил чай и занял свободное кресло.
— Итак, с чего начнем?
— Вам решать, — пожал плечами гость. — Да, кстати, — он кивнул на принесенный с собой чемоданчик:
— Здесь все данные, которые вы запрашивали. Не совсем понимаю, зачем это нужно, но тем не менее. И, знаете что еще? Давайте-ка перейдем на «ты», сами же сказали, что у вас тут все просто. В званиях мы, в общем-то, равны, да и какие теперь могут быть звания? Ни армии, ни страны, ни мира…