… У Иса не было хвоста и половины левого уха. Аня наткнулась на безродного пса совершенно случайно: увидела в городе знакомую из пансионата и побежала здороваться, пока отец беседовал о чем-то важном со степенным седобородым мужчиной. Догнать девчонку не вышло — та растворилась среди гуляющих, но внимание юной пансионерки к тому моменту уже переключилось на тихий скулеж раненного зверя. После недолгих поисков Аня обнаружила под ближайшей лавкой окровавленного пса непонятной породы. Животное обреченно поскуливало и пыталось слизать с бока запекшуюся кровь.
Андрей, присматривающий за сестрой, оказался рядом быстрее, чем Аня открыла рот для визга. Развернул ее к себе и уткнул лицом в свою грудь.
— Тихо, тихо. Все хорошо. Сейчас его пристрелят.
Анна горько разревелась. После пяти минут ее бессвязного бормотания, брат уяснил, что она боится не зверя, а ЗА зверя, и сменил тактику уговоров. Животному была куплена колбаса, которую Аня под чутким руководством брата (не спускающего руку с эфеса) по частям скормила животному. Пес жадно ел, попутно облизывая Анины руки (чем изрядно напугал Андрея), а потом долго смотрел на нее грустными преданными глазами.
— Я тебя заберу, — пообещала Анна раненному зверю…
Отец, конечно, пытался образумить дочь, но не смог, и в конце концов сдался. Умеющий принимать (и осуществлять) жесткие решения на своем производстве, перед слезами своих детей этот мужчина был абсолютно бессилен. Пса забрали домой, вычистили, вылечили и даже частично приучили к дисциплине. После каникул Аня взяла его с собой в пансионат — папа об этом лично договаривался с главой "Дома женских премудростей". Безродная собака как не странно оказалась лучшим Аниным другом. Начавшиеся у отца проблемы с новым предприятием и слухи о его возможном банкротстве резко сократили количество Аниных подруг и знакомых, попутно показав ей цену человеческим заверениям в дружбе и преданности. Зато семья их как никогда сплотилась в то тяжелое время, поддерживая отца и друг друга. Любви родных и верности бесхвостого Иса Ане вполне хватило в ту тяжелую зиму…
Он умер через два месяца после матери. Словно ушел охранять ее и в том мире…
Конь шутливо боднул пансионерку в грудь. Анна вздрогнула, осмотрелась. Фома стоял у колодца, переминаясь с ноги на ногу, над ухом храпел конь, а ей…
Холодно. И нет здесь ни отца, ни Андрея, ни даже Иса, чтобы запустить пальцы в серую шерсть и успокоиться, согреться…
Аня резко развернулась и направилась прочь от колодца. Через несколько шагов она перешла на бег. Нечто, кипевшее внутри нее, заставляло передвигать ноги все быстрее и быстрее, быстрее и быстрее. Рвалось из груди на волю необъяснимое, неназванное чувство — то ли закричать, то ли полететь, то ли лбом стволы деревьев таранить…
— Хватит! А то до темноты не управимся. И так сойдет.
Изгородь появилась перед глазами неожиданно. Если б не незнакомый мужской голос, заставивший девушку резко остановиться, она, пожалуй, в нее врезалась бы. Деревянные колья, высотой Ане по шею, никак не мешали ей разглядеть происходящее на огороженной территории: высокий мужчина в черном плаще командовал, двое других, судя по всему, воспитанники, спихивали нечто продолговатое в только что вырытую яму…
Аня отступила назад, закрыв себе рот рукой. Под ногой хрустнула ветка. Юноша в рваном плаще, взявшийся уже за лопату, вдруг поднял голову и внимательно посмотрел в ее сторону.
Карими глазами.
Анна зажмурилась. Он ее узнает. Не может не узнать.
— Чер, чего застыл? Темнеет уже! Живей закапывайте!
Громкий голос сменился тишиной. Видимо, воспитанники вняли совету мужчины и принялись за работу активнее.
И молча.
Только… Воспитанники ли??? Кто второй? Кого они закапывают? Чему учит этот мужчина с незнакомым голосом, стоящий к ней спиной? Что это за место? То самое, которое постоянно перекапывается? Выходит, не врали те, кто рассказывал страшилки про пропавших детей?
Бухнул тяжелый замок, запирая дверь невидимого ей сарая. Чавкнула грязь под тяжелыми мужскими сапогами. Анна зажмурилась сильнее, словно от того, что она не видит мужчин, увеличивалась вероятность того, что и они ее не увидят…
— Они ушли в другую сторону. К ла… К пансионату.
Девушка поспешно открыла глаза. Перед ней стоял тот самый парень, что изрядно напугал ее однажды вечером у библиотеки. Только выглядел он теперь еще грязнее, а черные волосы его были криво обрезаны с одного бока ножницами. Заметив ее взгляд, Чер попробовал заправить неподстриженные пряди за ухо, но вскоре понял тщетность этого занятия и опустил руку. Лицо его все это время оставалось крайне сосредоточенным и спокойным.
— Боишься? — спросил он, глядя Анне прямо в глаза. — Это правильно. Только бояться надо так, чтобы не делать глупостей. А ты уже сделала. Поздно пугаться.
— Ты убьешь меня?
Слова слетели с губ раньше, чем Аня осознала их смысл и возможные последствия своей реплики. Чер подался вперед…
Анна инстинктивно зажмурилась, и вся сжалась в ожидании удара.
— Ты не учишься на ошибках. Это плохо.
Он стоял на том же месте, где и раньше. Даже позу не поменял. Словно его движение в ее сторону ей почудилось.
Кажется, она здесь с ума сойдет.
— Зачем сюда пришла-то?
Сознаваться, что бежала, куда глаза глядят, было глупо. Девушка выдала половину правды:
— Искала черного пса. Худенький такой…
Юноша нервно дернул рукой. Опустил ее, потом все же поднял, пригладил жесткие волосы.
— Сдалось тебе это чудище.
— Сдалось! — гневно воскликнула Анна, топнув ножкой. Ошметки грязи тут же налипли на мокрый подол.
Сдался. И Ис, и этот тощий никому не нужный пес. Сдался! Ей не жалко поделится обедом, от нее не убудет, а его может больше и подкормить некому.
— Ищи в другом месте.
Парень вроде бы закончил разговор, но с места не сдвинулся и глаз от собеседницы не отвел. Бер нерешительно шагнула назад, напоролась на пень и, нелепо взмахнув руками, упала в грязь.
Ладони у него были бледные и худые с длинными пальцами пианиста и сильно выступающими венами. Такие руки она видела только у дедушки, когда того хоронили…
Анна встала самостоятельно, проигнорировав протянутую ладонь. Юноша спрятал руки за спину.
— А что, если ты больше не найдешь ту псину?
Анна похолодела. Неужели…
— Он? Вы закапывали МОЕГО пса? Его? Скажи!!!
— Нет.
Он не попытался оторвать ее пальцы от своего плаща. Только посмотрел на них. Анна смутилась и шагнула назад, по примеру собеседника спрятав руки за спину.
— Прости…те. Я… Это хорошо, что зарыт не песик…
Губы юноши дернулись, словно он силился то ли улыбнуться, то ли усмехнуться, но забыл, как это делается.
— Возможно, для всех было бы лучше, если б там лежала та собака.
Анна замерла. Ответ странного парня в дырявом плаще не оставлял простора для воображения. Но сознание не хотело принимать единственно верное предположение.
Продолговатый сверток, яма метр на два…
Порыв ветра хлестнул по лицу мокрой веткой. Аня коснулась поцарапанной щеки грязными пальцами. Боль немного отрезвила, заставила собраться с мыслями, вспомнить единственно возможное в этом месте желание — поскорее сбежать отсюда.
Библиотека. Ей нужна библиотека. Предания, история, карта этого места, что угодно. Отец не знает, что она здесь. И никто ее отсюда не заберет. Найти лазейку и сбежать. Пока и ей не выкопали яму…
— Возьми.
Бер посмотрела на клетчатый платок таким взглядом, словно ей протягивали яд. Юноша молча спрятал кусок ткани в карман плаща. Не обиделся, не разозлился, не выказал недовольства ее поведением. И это его спокойствие и суровое, строгое выражение его лица пугали Аню гораздо больше, чем злой придирчивый взгляд того же Брана.
— Я…пойду.
Чер не сдвинулся с места. Аня развернулась к нему спиной и неторопливым максимально уверенным шагом зашагала в противоположную сторону.