— Можно и в столице служить с пользой для Отечества. К тому же сейчас, слава Богу, нет войны. Вы же выбираете местом службы заурядную Александровскую крепость. Да будет вам известно Головко, что в ближайшее время, эта крепость будет просто на просто, упразднена. Ведь вы знаете, с завоеванием Крыма, большая надобность в войсках на юге отпала. Перспективы сделать там карьеру туманны.
— Все вы правильно говорите, но не забывайте, что я выходец из казацкой семьи, мой отец был куренным атаманом. Хочется повидаться с родными, а наш хутор, расположен недалеко от Александровской крепости. Дворянские сынки из старинных родов, ещё в начале учёбы меня задевали, и я им давал достойный отпор. А где сейчас эти сынки? Правильно, выстроились в очередь, в получении милостей от вышестоящих начальников. Им родители поспособствовали. Мой отец это сделать не может, да и я воспротивился бы такой услуге. А толкаться с кем-то за тёплое место у кого-то под рукой, нет уж, увольте.
— И все же. Вас я всегда ставил в пример другим. Постоянно гонял по своему предмету, поболей других. Мне очень нравились ваши ответы. Умели вы всегда приводить аргументы и отстаивать свою точку зрения. Спорили со мной. Иногда ваши ответы, вызывали у меня чувство, что не вы кадет, а я учусь у вас. Сегодня вы первая шпага, первая сабля, лучший стрелок из пехотного ружья и офицерского пистоля. Поговаривают, вы знаете, что-то из боевых приёмов запорожских казаков. И такой, офицер отправляется служить в глушь. Я считаю, вы поступаете неразумно.
— Да кое-чему я научился у своего отца до поступления в корпус. Стал первым во многом уже здесь. Но я не знаю, смогу ли я стать первым в армии.
— Армия Головко очень велика, всякий найдёт в ней достойное место. Надеюсь, и вы тоже. Ну, тогда на прощание я пожелаю вам удачи, которая в скором времени вам очень понадобится.
— Спасибо, ваше высокоблагородие, но лучше пожелайте мне успеха, а то удача, девка такая ветреная, сегодня она с тобой обнимается, а завтра повернётся к тебе спиной.
— Ладно, к удаче, пожелаю вам успеха.
Я с почтением пожал протянутую мне руку Браверманна, правда, боялся её оцарапать своей мозолистой ладонью.
Когда этот специфический колющий удар, начал у меня получаться самопроизвольно, без какого-либо участия сознания, я посчитал задачу на сегодня выполненной. Пора привести себя в порядок, помыться, и не забыть посетить нашу часовенку в корпусе. Не скажу, что я стал ревностным прихожанином, но мне, почему то нравилось бывать в часовне, слушать речи настоятеля Никодима. Этот настоящий человечище, проводил с нами кадетами, беседы. Врачевал и наставлял, как он выражался, наши неокрепшие в духовном плане души.
В часовне было тихо, прохладно и пахло ладаном. Никодим сидел на лавке в задумчивости, держа книгу на коленях. Наверное, молится, подумал я. Однако приглядевшись, увидел, что губы Никодима не шевелятся. Значит, он просто отдыхает, закрыв глаза.
— Проститься пожаловал Степан? — спросил Никодим, открыв глаза.
— Да отбываю скоро к месту службы, — последовал мой ответ.
— Спасибо, что не забыл. Не зря выходит я потратил на тебя время. Иди в большой мир Степан, неси людям убеждение, в победе добра над злом. Ты сильный духом и телом, мир тебя одолеть не сможет, а ворог, и подавно.
Никодим поднялся и торжественно перекрестил меня. Я, почтительно склонив голову, принял благословение. Это благословение мне необходимо, для нормального душевного равновесия. А беспокоиться было с чего. Я выходец из небогатой семьи куренного атамана, не могу рассчитывать на получение хорошей должности. Если объективно посмотреть, то и дворянином я стал, благодаря Указу императрицы Екатерины II, приравнявшей казацкую старшину к российскому дворянству. Значит, уготована мне судьба самому, прокладывать путь в верхние эшелоны военной элиты, за счёт своих знаний и умений. Если решил, то буду стремиться. Волю закалил, знаний у меня предостаточно, здоровья хватит. Какой подпоручик не мечтает одеть генеральские эполеты? Это я так перефразировал известную пословицу, под сегодняшний день.
Подходя к казарме, столкнулся со своими друзьями по корпусу — Остапом Калачом и Владимиром Костецким. Оба были одеты в новенькие мундиры, на которых красовались значки прапорщиков.
— Степан, ты сдал? — поинтересовался Калач, улыбаясь.
Если честно, то Остап постоянно лыбился. Его кирпичного цвета лицо, обрамленное рыжими волосами с веснушками на носу, само по себе вызывало улыбку. Этот, добрый с виду увалень, был широкоплечим, сильным и быстрым. Не завидую тем, кто попадёт по его кулак, размером с детскую голову. А ещё Калач, доводился мне земляком, он родом из города Гадяч. Два малоросса в одном корпусе это сила.
Без лишних слов протянул друзьям свидетельство. Они одновременно склонили головы, стукнувшись головами.
— А я и не сомневался, что Степан будет первым. Молодец! — заметил Костецкий, закончив чтение.
— Не задирай нос земляче, Остап Калач, ещё себя покажет. Завидовать будешь, — выдал Остап.
— Кто тебе позволит себя показать? Этот пруссак из Гатчины? — поинтересовался Костецкий.
— Ну что ты за человек Костецкий, взял и испортил все настроение, — делано обиделся Калач. — Покойная императрица, пусть ей земля будет пухом, ничего не смыслила в военном искусстве, и не лезла со своими советами. Зато она могла, правильно выбирать полководцев и любовников. Долгорукий, Суворов и Румянцев турок били славно, а фаворит Потемкин искусно плёл интриги, и сабелькой помахал от души. Эти мужи вон как расширили владения на юге.
- Этот недоносок, — Остап огляделся по сторонам, — нас обрядит в немецкие мундиры с буклями и косами. — Не ровен час, кто-то перепутать нас с девкой может. Парады проводит у себя во дворце каждый день, доводя солдат и офицером до изнеможения. Многие на плацу падают от усталости. Павел их жалеет. Солдат шпицрутенами, а офицеров посылает служить в Сибирь.
— Откуда ты это знаешь? — справился Костецкий. — При дворе не бываешь, знакомств там у тебя нет.
— Несколько дней назад, я побывал в весёлом салоне мадам Коко, — невозмутимо парировал выпад друга Остап, — и кое-кто мне нашептал очень интересные наблюдения.
— Доведут тебя Калач, доступные женщины, до непонятно чего. Скоро половина детишек Петербурга будет бегать рыжеволосая и конопатая.
— Ну, не скажи, я пока подобных себе не встречал, хотя не отказывал себе в удовольствии посещать известные места. А ещё у нас говорят: — На козаку, немає взнаку. — Не моя забота, если кто-то понесёт от меня. И вообще Владимир, страна у нас большая, а людей мало, вот я над увеличением числа народа и тружусь.
— Хватит вам друзья собачиться, — вмешался я в разговор, — по-моему, если начнётся война, то на всякие украшения обращать внимания никто не будет. — Главное, чтобы солдат справно воевал, а офицер толково управлял солдатами. А есть у него парик или букли, волновать никого не должно. Командованию надлежит обеспечить войска харчами, порохом, ядрами и пулями. Одеть в удобный мундир, и показать направление, где находится враг. А мы, офицеры, должны научить солдат воевать, чтобы в каждом бою побеждать.
— Будет исполнено, ваше благородие, — съязвил Калач, — как прикажите. — Смотри Костецкий, кому достаются значки подпоручика, таким, как Степан. Только вышел из корпуса, а уже мыслит, как великий полководец, и готов командовать.
— А ты бы не бегал по гулящим девкам, а посидел в читальне, да поизучал кучу книг, тогда на чин повыше сдал, — подколол друга Костецкий. — Степан так и делал.
Ещё немного поговорили, я направился в гимнастический зал.
— Что Степан, опять шпагой махать будешь? — осведомился Калач, — не надоело?
— Пойду, потрачу пару часов на фехтования, затем в библиотеку.
— Тю, а это зачем тебе надо, учёба закончилась!?
— В библиотеке новые поступления. Есть французские журналы по баллистике. Хочу перед отъездом посмотреть, говорят, во Франции, наука баллистика, очень развивается.