Иногда она спорила с мужчинами-соседями о различных теориях выращивания лошадей или свиней – предмет, о котором истинная леди не должна ничего знать, а уж тем более обсуждать в смешанной компании. Она научилась плавать вместе с негритянскими детьми, научилась преодолевать предательские речные течения и никак не могла понять, почему для женщины считается более предпочтительным утонуть, нежели заниматься подобными вещами. Она лечила рабов с плантации, не только женщин, но и мужчин, помогала пожилым негритянкам вправлять вывихи и зашивать раны, принимала роды и помогала женщинам избавиться от нежелательной беременности. А еще она выслушивала страшные истории о любви и страсти, ненависти и насилии, которые витали над бараками рабов в темноте. Рабыни же сообщили ей целый ряд интересных сведений и, кроме того, научили нескольким приемам самосохранения.
Во время своих приездов в эти годы в Новый Орлеан Аня сблизилась с компанией, состоявшей в основном из молодых супружеских пар, многие из которых были американцами. Это было довольно беспутное общество, которое считало чудесным развлечением покататься при лунном свете на лодках по озеру Понтшартрен, прогуляться в полночь на кладбище, где обилие мавзолеев из оштукатуренного кирпича или белого мрамора создавало впечатление, что находишься в призрачном городе мертвых, или проскакать галопом в субботу вечером по Галлатин-стрит, разглядывая женщин легкого поведения, которые сидели на балконах, выглядывали из окон или предлагали свой товар прямо на улице. Они не отваживались ехать медленно во время подобных путешествий, поскольку это представляло собой опасность: на этой короткой улице каждую ночь в среднем совершалось по одному убийству, если считать обнаруженные трупы. Всем было известно, что много трупов уплывало отсюда вниз но реке: на этой улице существовал закон, что каждый должен избавиться от тела своей жертвы.
С этой группой друзей Аня провела очень много вечеров в лучших ресторанах города, открыто запивая вином каждое из подаваемых блюд. Иногда они отправлялись на званый вечер или бал, а если никаких развлечений не предполагалось, то забавлялись тем, что заключали между собой нелепые и смешные пари. Однажды Аню убедили украсть ночной колпак оперного тенора.
Оперные труппы обычно приезжали в город на три-четыре недели. Тенор труппы, дававшей тогда представления, был самодовольным и тщеславным типом, придерживавшимся чрезвычайно высокого мнения о себе как о кавалере. Все знали, что он был, мягко говоря, лысоват. Это приключение началось с шутливых рассуждений о том, какое приспособление мог бы подобный Лотарио надевать ночью на голову, чтобы скрыть свою достаточно обширную тонзуру, которая на сцене всегда была прикрыта париком.
Тенор жил в меблированных комнатах «Понтальба», которые тогда были только что отделаны и представляли собой первое подобное строение в Соединенных Штатах. В каждом номере был балкон, украшенный узорчатой чугунной решеткой, и все они выходили на Джексон-сквер, бывшую Place d'Armes [5] при французах и испанцах. Чтобы выполнить свою задачу, Аня уговорила кучера проехать поздно ночью под балконом у тенора. Сама же она, одевшись в мужскую одежду, сначала выбралась на крышу экипажа, а уже оттуда перебралась на балкон, двери которого вели к нужную ей комнату. Она специально выбрала теплую ночь в расчете на то, что балконная дверь будет открыта. Но она не понимала, что он может не спать или находиться в постели не один.
Аня оказалась в затруднительном положении, но все же бесстрашно пробралась в спальню и сдернула ночной колпак – чудесную бархатную вещицу, отделанную золотыми кружевами, – прямо с головы тенора, который как раз в этот момент со страстным пылом подтверждал свое реноме первого любовника.