Может, я знаком с вашими родственниками?
— Уверена, что вы знакомы с моим дедом, главой клана Дунканов. Насколько я понимаю, вы родом из того же района горной Шотландии.
— Вашего дела зовут Ангус Дункан? — Он удивленно приподнял соболиную бровь. — Я хорошо его знаю. Мы ближние соседи. Ангус как-то спас жизнь моему отцу в распрях с Бьюкененами, и я обязан ему. Но я не помню, чтобы он хоть раз заговорил о внучке.
— О, дедушка Дункан предпочел бы вообще не вспоминать о моем существовании. Я, видите ли, оказалась ребенком не того пола. Внучка для него бесполезна, я ведь не могу передать по наследству имя клана. И к моей матери, если честно, он тоже не был особенно благосклонен.
— Ах да… Я помню, что ваш отец женился против воли Ангуса, когда приезжал в Эдинбург.
— И за это так и не был до конца прощен. От папы ждали, что он женится на жительнице гор, чтобы поддержать честь клана, а шотландка с низин не была достаточно хороша для этой цели.
— Рональд умер во цвете лет, не так ли?
— Да, трагическая случайность — упал с лошади. Найл насупил брови:
— Это была не простая случайность. Если память мне не изменяет, с лошади он упал во время стычки с проклятыми Бьюкененами.
— Да, я знаю. Я плохо его помню, да и горы тоже помню плохо, хотя слышала много и о нем, и о горах. Мы уехали, когда я была совсем маленькой. После папиной смерти мама вернулась со мной в Эдинбург, где жила ее семья, и спустя несколько лет снова вышла замуж. Мой отчим купец, успешно торгует шерстью и высококачественным сукном.
— Когда-нибудь вы должны вернуться в горы, госпожа Дункан, — заметил Найл.
— Сомневаюсь, что такое возможно, — поспешила ответить она. — Мой отчим во мне нуждается. Он не слишком доверяет клеркам, а поскольку зрение у него сильно ухудшилось, счета по вечерам проверяю я.
— Женщины редко бывают наделены такими способностями.
— Мужчины тоже, — парировала Сабрина. Он снисходительно усмехнулся:
— Но проверять счета — довольно странное занятие для девушки, признайтесь.
— Возможно. Но я хорошо разбираюсь в цифрах. И не собираюсь просить за это прощения.
— Очевидно, помимо способностей к математике, у вас есть еще и темперамент.
Вообще-то это не так, подумала Сабрина. Обычно она вела себя ровно и сдержанно. Но сегодня на нее что-то нашло. Ей хотелось дерзить, огрызаться и делать все наперекор. Она явно была не в своей тарелке. Этот мужчина пробудил в ней самые скверные ее качества.
— Мой темперамент обычно считали очень спокойным.
— Признаюсь, я удивлен. Для девицы, которая постоянно подпирает стену на балу, у вас явно недостает кротости.
— Для гедониста у вас избыток откровенности.
Его ленивая улыбка была греховно-обезоруживающей.
— Так вот как вы обо мне думаете? Считаете меня гедонистом?
— Гедонистом, охотником за удовольствиями, распутником.
Он непринужденно засмеялся.
— По слухам, я постоянный участник извращенных оргий и вакханалий, но слухам не всегда можно верить.
— Насчет оргий и вакханалий не знаю, слышала только, что вы готовы соблазнить первую встречную.
— Вот это неправда. Я соблазняю лишь тех, кто мне интересен, уверяю вас. — Он присмотрелся к ней попристальнее. В глазах его появился глумливый блеск. — Готов поспорить, что я мог бы соблазнить тебя, маленькая мышка. Сабрина затаила дыхание. Она не могла заинтересовать такого мужчину. Он просто над ней насмехался.
— Искренне в этом сомневаюсь. Я берегу свое достоинство.
— Как это скучно!
Она с трудом сдержала смех.
Он лениво поправил кружево на манжете.
— И я свое. Несмотря на подмоченную репутацию, я ни за что не лишил бы юную деву ее самого драгоценного сокровища. Особенно с такими ханжескими взглядами на жизнь.
Странно, но Сабрина была разочарована.