Покровитель - Шагаева Наталья

Покровитель

ГЛАВА 1

Виталий

У кого-то день начинается с кофе, у кого-то — с душа, а у меня — с пятиминутки с самим с собой. Просыпаюсь я без будильника ровно в половину седьмого, ни минутой раньше, ни минутой позже. Мои биологические часы работают бесперебойно. Неважно, во сколько я лег спать и неважно, сколько часов проспал. Я давно не пользуюсь будильником и не смотрю на часы — я точно знаю который час. Каждый день, в течение шести лет, я лежу несколько минут в кровати и изучаю зеркальный потолок. Я смотрю себе в глаза. И каждый божий день задаюсь вопросом — зачем существую, на кой черт мне новый день?

Вы когда-нибудь задумывались, насколько скоротечно время? Оно несется на предельной скорости, без остановок и передышек, не давая нам возможности притормозить. А я бы все отдал, чтобы отмотать его назад и изменить всего лишь пять минут своей жизни. Каких-то чертовых пять минут, которые разделили мою жизнь на «до» и «после». «До» — я был совсем другим человеком, тем, кого уже давно нет, а «после» — от меня прежнего ничего осталось.

И вот лежу я, смотрю на небритого мужика в большой кровати и пытаюсь понять, зачем ему нужен это день. Все цели достигнуты, все враги уничтожены и похоронены, вершины покорены, так зачем кто-то свыше дал мне этот день?! Вопрос риторический, никто на него не ответит. Ухмыляюсь ублюдку в зеркало, беру с тумбы пистолет, и целюсь ему в лоб в зеркальном отражении.

— Когда-нибудь я тебя уничтожу, — нажимаю на курок, раздается характерный щелчок, но выстрела не следует… пистолет не заряжен. — Я дарю тебе новый день, попытайся найти в нем смысл.

Поднимаюсь с кровати, первым делом иду на кухню и выпиваю стакан минеральной воды. Парадокс в том, что, несмотря на то что я не вижу смысла в своем существовании, я веду здоровый образ жизни. Иду в зал, включаю новостной канал на плазме, висящей на белой стене, несколько минут смотрю на утренний город в панорамное окно, а потом встаю на беговую дорожку. Пробежка, несколько силовых упражнений, чтобы не потерять форму, турник и можно начинать день. Занятия с утра не утомляют, а наоборот бодрят.

Быстро принимаю душ, выхожу из кабины и смотрю на себя в зеркало. Я не бреюсь уже давно, прикрывая шрам щетиной. Нет, я не отращиваю бороду, просто оставляю аккуратную, четко очерченную щетину. Ненавижу этот шрам, и не потому что он портит мою внешность, а потому что напоминает о дне, который я и так никогда не забуду. Каждый раз, когда смотрю на себя в зеркало, эта уродливая полоса возвращает меня в персональный кошмар.

Прохожу в гардероб. Надеваю белье, белую рубашку, запонки, часы и выбираю на сегодняшний день серый костюм. Спускаюсь вниз в кухню, поскольку мой пентхаус занимает два этажа. В моем возрасте уже положено жить в особняке. У меня есть целый загородный комплекс, но жить в своем доме я не хочу — это тоже отголоски и страхи прошлого. Вопреки представлению обо мне окружающих — во мне живут страхи.

— Доброе утро, Екатерина Михайловна, — здороваюсь со своей домработницей, которая подает мне завтрак.

— Доброе, Виталий Андреевич, — кивает женщина, подавая на стойку кашу, отдельно — орехи и мед.

— Как ваши дела? — интересуюсь я, замечая, что женщина сегодня выглядит неважно.

— Давление ночью подскочило, — жалуется она. — Но уже все хорошо.

— Так зачем же вы вышли на работу? С завтраком я бы и сам справился.

— Ну да, если я буду отлеживаться, то и вовсе расклеюсь. Движение — это жизнь. Мне лучше, когда я чем-то занята. В моем возрасте, знаете, можно и слечь.

— В каком таком возрасте? Не были бы вы замужем, я бы не упустил такую хозяйку, — шучу я. Женщина всегда остается девочкой, сколько бы лет ей не было. Екатерина Михайловна улыбается и краснеет.

— Скажите тоже! — отмахивается она. — А вот вам на самом деле стоило бы завести в этом доме настоящую хозяйку, — забывается женщина. Не хочу ее обижать, поэтому игнорирую ее слова и набираю номер водителя, прося приготовить машину.

Елена

Просыпаюсь по будильнику и хочется разбить его к чертовой матери. Невыносимо хочется спать, чувствую себя уставшей, несмотря на то, что только проснулась. — Еще пять минут, еще немного… Нет! Нужно вставать! Откидываю со злостью одеяло и встаю с кровати.

Доброе утро, совсем недоброе, особенно если вспомнить, что сегодня платить за ипотеку, надо купить матери лекарства, отдать деньги сыну в школу на добровольно-принудительные взносы и от зарплаты ничего не остается. А до маминой пенсии еще две недели. Накидываю халат и начинаю думать о вечерней подработке. Кристина вроде что-то обещала. Надо сегодня ей напомнить. Черт! Еще и коммуналку надо заплатить, будь она неладна! Закрываю глаза, глубоко вдыхаю и иду в комнату будить сына.

— Андрюшка! Дюша! Подъем! Опоздаем! — сын отворачивается к стенке и накрывается одеялом. Сажусь на кровать и потихоньку стаскиваю одеяло с сына и щекочу его.

— Ну, мам! — хнычет Андрей. — Можно я не пойду сегодня в школу?

— Нет, нельзя! Что мы скажем твоей учительнице?

— Скажем, я заболел, — сын открывает глаза и смотрит на меня с надеждой. А мне и жалко сына, и понимаю, что я его балую. Не хватает Андрюшке мужского воспитания, мы с мамой слишком мягкие. Иногда хочется рыдать, когда он засматривается на чужих отцов. Андрею нужно общаться с мужчинами, чему-то учится у них, поэтому он постоянно смотрит боевики, и дружит с нашим соседом, пенсионером. Но папы в наше время редкость.

— Нет, Андрюша. Нельзя не ходить в школу среди недели… Давай ты не пойдешь в субботу? Там уроков мало и все незначительные.

— Обещаешь?

— Да, обещаю! А теперь вставай, умывайся, чисти зубы и одевайся, — указываю глазами на стул, где висит его форма, и иду в кухню готовить завтрак. Я не ем с утра, мне достаточно кофе со сливками, а вот ребенка надо кормить.

— Мам, ну зачем ты это делаешь?! — возмущаюсь я, когда застаю ее за приготовлением завтрака.

— Что же мне теперь лечь и умирать?! Я хочу быть полезной! — заявляет мать и пытается сделать вид, что все хорошо, хотя с трудом передвигается по кухне и каждое движение отдает болью.

— Будет очень полезно, если ты не будешь терпеть боль, и не усугубишь болезнь, истязая себя.

— Лен, ты и так крутишься, как белка в колесе, не думая о себе. А тут ещё и я не могу ничем помочь, а наоборот повисаю обузой.

— Мам, давай не будем начинать этот разговор. Все хорошо! Я привыкла к этому ритму жизни. Все скоро наладится. Тебя вылечим, мне сулит повышение, а там и зарплата выше и все будет у нас хорошо, — подбадриваю мать, даже улыбаюсь, хотя сама не верю в то, что говорю. Без операции мама так и будет жить на лекарствах, но на операцию очереди, да и еще реабилитация тоже не бесплатная. Повышение мне пока не грозит, поскольку начальник нашего отдела продвигает свою любовницу.

— Все, иди в душ, я сама накормлю Андрюшу, — мать пытается улыбнуться, но выходит плохо. А мне так ее жалко. Маме всего пятьдесят шесть, но проклятая болезнь делает ее немощной. Жизнь порой несправедлива к простым людям. Моя мама не имела вредных привычек, всегда вела правильный образ жизни, но болезнь не пощадила! А главное все упирается в гребаные деньги, которых у нас нет. И государство не поможет. Вокруг безразличные люди, которые строят умные лица и дают советы, а как мы будем жить дальше никого не волнует.

Думаете, врачам есть дело до пациентов, если вас лечат бесплатно? Нет! Это всего лишь их работа, для большинства рутинная и нелюбимая. Хуже маме стало именно из-за ошибки и бездействия врачей. Пока они лечили ее от несуществующего заболевания, настоящая болезнь прогрессировала и маме становилось только хуже! А эта система талонов и очередей вообще не работает. Нет денег на частные клиники — сдохни в очередях и никому нет до тебя дело.

Я работала и одновременно в перерывах бегала в чёртову поликлинику ругаться с врачами. Мать еле ходила, а они постоянно теряли ее карту и анализы, заставляя бегать и искать все самостоятельно. Никогда не забуду день, когда прибежала в поликлинику по звонку матери и застала ее плачущей возле регистратуры. Потеряли анализы, а без них специалист не принимал, пока их искали, прием доктора прошел, а следующий талон был только через две недели. И вот эти девушки в приемной хихикали, обсуждая какую-то вечеринку и платье одной из сотрудниц, совершенно не обращая внимания на мою мать. Тогда я устроила скандал в кабинете главного врача, заняла денег у подруги, и записала маму в платную клинику к доктору, которого расхваливали. Он помог нам только тем, что определил настоящее заболевание, но вытянул все деньги за половину ненужных обследований. Иногда я задумываюсь над тем — а можно ли считать доктора убийцей, если он неправильно поставил диагноз? В нашей стране — нет! Ты ничего не докажешь и не найдешь крайних.