– Но я занята нравоучительными повестями и белиндами [37] , сэрр, – возразила мышь отнюдь не писклявым голосом.
– Делай, как сказано, Мария, – прикрикнул на нее мистер Эдем, – и не важничай по поводу твоих пионерских дней в местах, которых пока еще не существует. – И он пробормотал себе под нос: – Прямо, так сказать, Эдгар Хантли.
И тонко запел, хотя голос у него и без того был высокий и дрожащий:
Смело воду пей изо всех морей,
Если соль сперва удалишь,
Ибо хоть с нею и сыр вкусней,
И бобы, и горошек, и сельдерей,
Все мясное, съестное вкуснее с ней, —
Жажду ею не утолишь!
Потом наступила тишина, и мистер Эдем сказал:
– Давай, Мария, подхватывай припев.
Но мышь возразила:
– Ах, сэрр, при мыслях о сыре мое сердце буквально разрывается на куски!
– Не думай о сыре. Припев, Мария, так сказать, припев.
И они запели вместе:
Ты любишь соль? – люби, изволь,
Но жажду ей не утолишь.
Мистер Эдем опять запел соло:
И вкусил я вод всех морей, и вот,
Мой живот, опять ты болишь;
Я на север плавал, где всюду лед,
И на юг, где морская свинья живет,
И на запад, где скот и поет койот, —
Все, поверь уж, один результат дает:
Жажду ею не утолишь!
Затем прозвучал припев (а Эдгара все сильнее и сильнее мучила жажда):
Я соль пою, любовь мою,
Но жажду ей не утолишь.
По виду мистера Эдема и мыши Марии легко было догадаться, что они ожидали аплодисментов, которыми Эдгар и разразился. В ответ мистер Эдем раскланялся на очень старинный манер и промолвил:
– Думаю, Эдембург – самое место для него. Что скажешь, Мария?
– О, конечно, сэрр, вы прямо говорите моими словами. Это место для него, для него, конечно, тут и толковать не о чем.
– А как туда попасть, сэр? – спросил Эдгар.
Мистера Эдема этот вопрос, по-видимому, смутил. Он ответил:
– Э-э, я там, честно говоря, не был, позволю себе объясниться таким образом, у меня ведь тут столько, как говорится, работы, да и, признаюсь тебе, я не смог его найти ни на одной карте. Но Мария вот говорит, что он, так сказать, существует.
– О, безусловно, сэрр, существует, и это отменнейшее место из всех, что когда-либо стояли на двух ногах.
– Ты же говорила, так сказать, на четырех, – нахмурился мистер Эдем.
– Что две, что четыре, всё одно, – возразила Мария.
– Нет, не одно, как я многократно, если можно так выразиться, доводил до твоего сведения, – сказал мистер Эдем, еще больше мрачнея.
– Ах, всё зависит от точки зрения, сэрр.
– Нет, не зависит, осмелюсь утверждать.
– Вы простите мне это замечание, сэрр, но все же зависит.
Эдгар видел, что назревает довольно скучный спор, и начал прощаться. Он вежливо поклонился и мыши, и старику и произнес:
– Спасибо, вы мне очень помогли! – Слова, оставшиеся незамеченными.
Мистер Эдем и его служанка уже бросали друг в друга пыльными картами, причем у Марии, несмотря на сравнительно скромные размеры, получалось совсем неплохо. В комнате поднялась пыль столбом.
Эдгар спустился с холма и увидел в облаке – на этот раз дорожной – пыли всадника в изящных доспехах и королевской короне, гарцующего во главе маленького войска. От пыли все энергично кашляли.
– Avant, mes amis![38] – воскликнул всадник, как решил Эдгар, французский король.
– Moi, Генрих IV Французский, сражусь с lui, Людовиком XIV Французским. Как осмелился он сделать то, что сделал?![39]Avant, a la victoire![40]
Эдгар, который теперь шел по дороге, спросил у маленького солдата, кашлявшего от поднимаемой пыли:
– А что он сделал?
– Moi, – ответил солдат, – je ne parle pas francais [41].
– Но я говорил по-английски! – возразил Эдгар.
– Твоя правда, – раскашлесмеялся маленький солдат.