«Он боится, — решила она, — расставания, одиночества… Беззащитный перед хаосом грядущего».
И, сменив гнев на милость, потянула брата за руку.
— Обещаю, с тобой не произойдет ничего дурного. Я буду хранить тебя, укрывать от невзгод… в конце концов, ты — мое отражение, как душа твоя — продолжение моей…
Этельстан шумно вдохнул, словно собирался возразить, но слова утонули в звонком щебете птиц.
— Верь мне, — прошептала сестра, крепче сжимая его дрожащие пальцы.
И пускай пламенный взгляд принца ничуть не походил на выражение ее собственных бесцветных глаз, Исгерд всматривалась в него, будто в зеркало.
— Ты, как всегда, права, Герда, — промолвил после паузы Этельстан. Голос звучал на удивление беззаботно. — Не стоит хандрить, когда у терновой принцессы праздник.
— Сегодня и твой день рождения, помнишь?
Его тонкий рот скривился в улыбке.
— Разумеется… Ты, главное, не сердись. Сама знаешь, мне свойственно впадать в уныние.
Исгерд покачала головой и расправила складки алого, как военный стяг, наряда. Кажется, тучи в душе ее беспокойного брата рассеялись, по крайней мере, на какое-то время.
— Пойдем, — повелела она, чинно беря Этельстана под локоть. — Хочешь узнать, как пройдет вечерний бал?
Конечно, — пробормотал он, привычно подстраиваясь под шаг сестры.
— Я приготовила для тебя несколько сюрпризов. Один из них — присутствие милой баронессы, с которой мы так славно поохотились прошлым летом. А еще будут состязания в стрельбе из лука и стихосложении, чтобы ты мог показать себя с лучшей стороны…
Девушка все болтала, изящно прикрывая синеватые губы ладонью, чтобы не хихикать во весь рот. Но Этельстан не слушал. Глаза его остекленели, душа давно покинула залитые солнцем лужайки — словно бы не являлась продолжением души Исгерд…
Внезапно голубое небо над шпилями Тернового дворца покачнулось, принялось стремительно таять, будто кусок масла на раскаленной жаровне. Изольда почувствовала, как ее буквально вырывает из пестрого сна. Исчезли ароматные гортензии — вместо них по обе стороны от принцессы выросли столбики широкой кровати. Облака превратились в пыльные складки полога, свет померк.
«Где я?» — хотелось спросить девушке, но страх заговорить до сих пор преследовал ее в тревожных зыбких видениях. Правда, теперь ей не приходилось бродить нагишом по лесам.
Изольда поморгала, силясь разглядеть хоть что-нибудь в густом предрассветном мраке. Пламя в очаге дотлевало — полагаться на его умирающий свет было глупо. Потому она приподнялась на подушках в поисках свечи. Той не оказалось, зато потрясенная девушка обнаружила нечто другое — рядом с ней, занимая половину постели, спал Лютинг. Одеяло сползло, обнажая его широкую грудь, человеческая рука покоилась всего в паре вершков от ее ладони.
Осторожно, чтобы древесина не скрипнула, принцесса попыталась отползти от Мак Тира. Но при первом же движении его густые брови нахмурились. Таальвен будто дразнил ее, притворяясь спящим.
Затаив дыхание, Изольда переждала несколько мгновений, а затем медленно свесила ногу с кровати. Как только она собралась опустить на пол вторую, муж ее открыл глаза и вцепился в тонкое девичье запястье мертвой хваткой.
— …Владыка души и тела! — отчеканил он жестко, с силой потянув девушку на себя.
— Нет! — взбрыкнула она. — Пожалуйста!
Но пальцы Лютинга держали крепче тисков болотного короля.
— Ты поклялась! — прорычал он, подминая под себя дрожащую пленницу. — Забыла?
— Отпусти!
Она задыхалась. А вокруг смыкалась липкая темнота. И не было в ее клубах ни верха, ни низа, ни крепких объятий принца Мак Тира. Но принцесса уже не могла соображать трезво, лишь билась в истерике, захлестываемая ужасом. В ушах раздавался зловещий смех тьер-на-вьёр.
— Изольда, проснись!
Кто-то встряхнул ее, заставляя остатки удушающего сна схлынуть. И, распахнув заплаканные глаза, девушка увидела Таальвена Валишера. Он обеспокоенно замер над ее постелью, встав на задние лапы, уперев передние в матрас, ничем не походящий на перину из сна.
— Очнулась?
— Да, — простонала принцесса, натягивая одеяло.
Волк тут же спрыгнул на пол.
— Ты так кричала, что, должно быть, весь лес подняла на уши. Не удивлюсь, если Лива с Зефиром слышали тебя в долине.
— Прости… — Изольда обессиленно откинулась на резное изголовье.
Мир медленно обретал знакомые очертания: занавески на окнах тихонько покачивались, настольное зеркальце, подаренное кудесницей, пускало по стенам огненные отсветы.
— Снова терновая ведьма? — сдержанно спросил Таальвеи, усаживаясь рядом с камином.
Изольда нехотя кивнула. Плечи ее все еще тряслись.
— Расскажешь, что тебе снилось?
Несколько месяцев она с трепетом ждала этого вопроса, догадываясь, что не сумеет соврать. Правда, волк был терпелив — будил ее по ночам, успокаивал, стерег тревожный сон до рассвета… Казалось, он и сам догадывается о причине кошмаров, потому молчит. Но игнорировать ночные истерики бесконечно Лютинг не мог.
— Лучше выбросить все из головы… — Надеясь спрятаться от пытливого зеленого взгляда, принцесса укуталась в шерстяное покрывало.
Волк продолжал смотреть, без слов требуя ответа. Пришлось говорить.
— Сегодня, как обычно, я видела беловолосую девушку, слышала ее мысли. Когда-то она жила в Терновом дворце и нарекалась Исгерд, теперь мы зовем ее тьер-на-вьёр.
Острые уши Таальвена с любопытством приподнялись.
— Ее давние воспоминания овладевают мной по ночам. Всякий раз я вижу нечто иное, становлюсь свидетелем утерянного осколка прошлого…
— Оно пугает тебя?
— Нет. — Изольда мотнула головой. — Терновая ведьма не хочет, чтобы я знала о ее жизни. Но прервать сновидение не в ее силах. Зато она может изменить его. И чтобы вытолкнуть меня из собственных воспоминаний, насылает кошмары…
— Тебе нечего страшиться, — ощерившись в сторону темных углов, заверил Таальвен. — Нет такой опасности, с которой я не смог бы совладать. Только скажи, что за чудовища преследует тебя в забытьи?
Но нападать было не на кого. Комната дремала в уютных отблесках пламени, в закутках скрывался лишь сонный полумрак. И, холодея от звука собственного голоса, принцесса выдохнула сдавленно:
— Мне снишься ты, Лютинг Мак Тир…
Поначалу он не сумел растолковать смысла этих слов, а когда понял, что продолжения истории не последует, произнес сипло:
— Я причиняю тебе вред?
— Ты… — Губы Изольды дрогнули. Признание жгло язык не хуже тлеющих головешек.
— Но ведь ты знаешь: я ни за что не обижу тебя! — воскликнул с досадой волк, незаметно переходя на рык.
Ему невыносимо было думать, что девушка, пусть и во сне, боится острых клыков и когтей, серой звериной шкуры.
Но вовсе не грозный облик приводил ее в трепет.
— Ты приходишь как человек… — прошептала Изольда глухо.
Выпытывать больше не имело смысла. И без пояснений очевидно: ничего хорошего в ее видениях не происходит. Таальвен проглотил противный комок в горле и обреченно сомкнул челюсти.
— Посидеть с тобой до утра?
Он по-прежнему был неспособен произнести то, что желал.
— Посиди, — жалобно пискнула она.
«Чтобы не пришел тот — другой… Чтобы он не глядел на меня голодным взором…»
Лютинг вздохнул тяжело и устроился у горящего без каких-либо дров очага.
— Ложись…
И Изольда повиновалась, спрятав пылающее лицо в подушку.
* * *
Дом требовалось нарядить, ведь семнадцатый день рождения случается раз в жизни. Потому Изольда и отправилась в долину, в надежде наполнить свое лукошко цветами. Из них можно сплести белые, голубые, алые гирлянды, а затем развесить прямо под потолком как флаги и знамена.
А вместо вытканных шелком гобеленов пускай будут венки из гибкой лозы. Достаточно вымочить ее в холодной воде и украсить сушеными яблоками, ягодами, еловыми шишками.
Что и говорить, не слишком богатое убранство, но, если живешь посреди леса в зачарованной хижине, сойдет и оно…