Мерино выслушал рассказ Фабио держа брови слегка приподнятыми. А когда тот закончил, проговорил с сомнением:
— Кошачья травка?
И покосился на гикота, чье поведение теперь стало объяснимым.
— Ну да! У них там в джунглях живут такие кошки, вдвое меньше гикотов, и вот они траву ту находят и в ней катаются. Потому так и называют! А что не так?
Трактирщик чуть покачал головой из стороны в сторону.
— Да вроде ничего… Мясо с ней очень вкусным получается… Но… Она не ядовита для людей?
Вопрос был не праздным. С тех пор, как корабли Фрейвелинга стали привозить из дальних южных стран и недавно открытых колоний всякую экзотику, отравилось уже довольно много людей. Как тот случай с клубнями год назад — Мерино уже забыл, как они там назывались! Какой-то купец привез на пробу несколько мешков похожих на репу клубней. Владелец дорогой ресторации, из тех, в которых обедают исключительно состоятельные люди, предложил своим гостям новую экзотическую закуску, очистив клубни от кожуры и подав их к столу нарезанными тонкими ломтиками с оливковым маслом и соком лимона. Сырыми! Те трое дегустаторов толстосумов, что после обеда едва не отправились на досрочную встречу с Единым, утверждали, что вкусно было — невероятно!
— Да ты что, Мерино! — нешуточно возмутился келлиарец. — Стал бы я вас ей кормить тогда? Матросы у дикарей специально все выспросили — можно ли ее в еду использовать и как. Жако говорил, что они всей командой ее пробовали, но только горошины эти, не саму траву. В маринад мясной добавляли, и никто даже животом потом не маялся! А я добавил совсем немного, три горошинки этих в фарш смолол!
— Хорошо-хорошо! Не обижайся! Но я же должен был спросить! Однако, название у травки совсем не подходящее, согласись! Представь себе, как это будет выглядеть в меню? “Утка, запеченная с кошачьей травкой!” Или с жыылом, что даже похуже получается.
Фабио на секунду задумался и кивнул. Он бы сам поостерегся заказывать что-либо с таким сомнительным названием.
— Надо придумать что-то более благозвучное и экзотическое! — предложила Карла. — Если в городе эта травка еще не имеет хождения, то мы вполне можем стать законодателями.
— А много твой племянник привез? — уточнил Мерино у Фабио.
— Два мешка с меня весом. Я обещал, что мы выкупим… — добавил он с сомнением.
— Цену оговорили?
— Да как? К чему привязаться?
— Предлагаю по пятьдесят золотых ори за мешок?
— А это разумно? — вмешалась Карла. — Это же огромные деньги!
Мерино, чуть рисуясь, кивнул. Ему доставляли удовольствие эти восхищенно-недоверчивые взгляды Карлы, когда он спокойно расходовал за раз годовой пансион полковничьей вдовы. Которые она продолжала на него бросать даже после того, как он в подробностях ей рассказал об основном источнике своих доходов.
— Если мы с ним договоримся о поставках с каждого плавания на эксклюзивных условиях, то затраты покроем с хорошим наваром! — кивнул Мерино. — Просто чувствую — травка эта вызовет восторг не только у меня. А если угостить ею господина барона да Гора…
— Не стыдно на воспитаннике наживаться? — ухмыльнулся Бельк наблюдавший за всплеском предпринимательской активности друга от дверей.
— А кто на нем наживается? Угостим, а там он сам разнесет! Осталось название придумать.
Спустя примерно час споров было решено назвать кошачью травку — “пинканелла”. Мерино даже придумал обоснование этому названию из сложения трех слов: пряный, жгучий и новый. Правда логику использования этих слов в новом названии заморской пряности видел только он. Но возражать никто не стал — название удивительным образом подходило новой приправе.
“Удивительно время, в котором мы живем!” — с воодушевлением подумал Мерино в завершении разговора. — “Состояние можно сделать, не рискуя жизнью и здоровьем, не верностью или подлостью, а лишь вложив деньги в какую-то пахучую траву!”
Правда, и Мерино старательно напоминал себе об этом аспекте коммерческой деятельности, и прогореть можно столь же легко. К примеру, торговые компании снимали с колониальной торговли доходы, порой доходящие до тысячи процентов к вложенным средствам. А иногда теряли все, да еще и в долгах оставались.
Как получилось с тем же Туманным караваном. Флот из пяти торговых судов и двух военных кораблей вышел из Наветренной бухты форта Лантана на Оонмару и попросту пропал. Вышел, как рассказывают очевидцы, в туман, густой, словно молоко в утренней чашке. Два года прошло, а моряки так и не нашли ни обломков кораблей, ни спасшихся матросов, ни даже слухов о том, что произошло с караваном в семь вымпелов. А ведь, по словам очевидцев, торговые суда были плотно загружены дарами острова: черепашьими панцирями величиной с карету, драгоценным белым дубом, специями, диковинными животными и, конечно, золотом, ценимым аборигенами Оонмару не больше, чем яблоки селянами.
Сколько тогда разорилось торговцев? Сотни! Два торговых судна принадлежало “Кампании южного моря” полукровки-иррианонца ал Аору, а остальные три были снаряжены и зафрахтованы в складчину — дельцами не в пример мельче. И, если для крупного судовладельца, которого еще часто называли морским князем, потеря двух кораблей была существенным, но не смертельным ударом, то для остальных — наоборот.
Такой риск, по мнению владельца остерии, оправданным не был. Слишком легко приходившие барыши делали из приличных людей скотских нуворишей, жрущих в три горла и покупающих только те товары, которые стоили дороже других. А вот небольшие финансовые операции, вроде вывода на рынок новой специи, хоть и не сулили сказочные доходы, были, тем не менее, весьма выгодны и, главное, куда менее рискованы.
Фабио, оставив кухню на Карлу и Гвидо, унесся в порт, заключать контракт с племянником, а Бельк, взяв Мерино за локоть, качнул головой к выходу из кухни. Явно намереваясь о чем-то поговорить. Примерно понимая, о чем пойдет речь Мерино прихватил с кухни еще парочку торт с пинканеллой и направился к кабинету.
— Ты серьезно про Бенито? — спросил северянин, закрыв за собой дверь.
Трактирщик кивнул. И рассказал другу о доводах Карлы. Внимательно все выслушав, Бельк кивнул.
— Справедливо. Только из-за этого?
Мерино вперил в северянина пристальный взгляд, сдвинул брови.
— Что ты имеешь ввиду?
— Это не страх перед поражением? Кавальер ди Одатэре нас в прошлый раз здорово носом в дерьмо макнул.
— Ну и это, наверное, тоже, старина. Если смотреть на вещи честно, — не настолько мы хороши.
— За себя говори.
— Ну ладно! — улыбнулся Мерино. — Я не настолько хорош. Что я в том деле с чертежами такого сделал?
— Все. Люди Бенито не сделали и половины.
— Они только в начале пути, Бельк! Все эти коронные сыски, судебная инквизиция — им же отроду столько же, сколько всему герцогству. Бенедикт людей собирает отовсюду, я не удивлюсь, если у них даже архива своего еще нет! Все на коленке и, согласись, в довольно жестких условиях! Трудно винить их в неопытности!
— А кто винит? Мы говорили, что стоит помочь. Научить. Не совершать нами сделанных ошибок. А сейчас ты — в сторону. Это неправильно.
Говоря эту довольно длинную для него речь, Бельк смотрел исподлобья, следя за реакцией друга. Тот вскинул руки.
— Ты пойми, я ведь не отказываюсь! Да, слова Карлы пробили серьезную брешь в моих доводах, а новых, им на смену, я еще не придумал. С бароном да Гора нам в любом случае нужно поговорить…
— Тебе поговорить.
— Ну да, мне! Но я совершенно не представляю, что и как ему говорить. С одной стороны — он наш воспитанник, которого мы гоняли до семи потов, а с другой — взрослый человек и, что важнее — государственный чиновник на высоком посту. Как он мои слова воспримет? Не сочтет ли их за обиду? Не посчитает, что мы до сих пор видим его мальчишкой? Да и потом, Бельк, а мы ему нужны вообще?
— Сам как думаешь?
— Сам я уже не знаю, что думать… — вздохнул Мерино. — Все мозги… продумал!
— Тогда я тебе скажу. — Бельк сделал шаг вперед, нависая над сидящим другом и проговорил нарочито раздельно: — Мы. Ему. Нужны.