Раньше мне всегда нравилось его творчество. В будущем с удовольствием смотрел телепередачу «Смак» с его участием в качестве ведущего и другие репортажи о путешествиях и дайвинге. Но после его выступлений в поддержку «революции гидности» на Украине и против отделения Крыма от русофобской бывшей «братской» страны, он мне стал противен. Может у него наступил старческий маразм?
Сейчас Макаревич и его песни популярны у молодежи. Ребята в походе, на туристическом слете и в комсомольском лагере с удовольствием перепевали песни «Машины времени». Меня неоднократно просили их исполнить. Никогда не соглашался на это без объяснения причин.
Из кинотеатра вышел задумчивым в отличие от большинства довольных зрителей и направился опять в адрес. Вторая попытка. Не хотелось бы, как в сказке, ждать третьей.
На звонок дверь открыл высокий седой мужчина лет пятидесяти пяти, одетый в мягкие фланелевые брюки, обычную рубашку с закатанными рукавами и в тапочках. На мое приветствие внимательно окинул взглядом и уточнил:
- Соловьев Сергей? Так и думал, что ты, таким образом, появишься, - констатировал. - Проходи, раздевайся, - предложил, посторонившись, не дожидаясь моего ответа.
В прихожей оставил сумку и влез в предложенные хозяином тапочки. Не понравился мне взгляд хозяина. Холодный, изучающий, пронзительный. «Не он ли приезжал в мой город? Не его ли «урки» признали оперативником?» - закрались вопросы. Опасный «мэн»! С ним нужно держать «ухо востро»!
- Проходи на кухню, - радушно предлагает. - Составишь мне компанию за ужином?
- Извини, разносолов «нэмае». Ужин холостяцкий, - предупреждает, указывая на кухонный табурет у стола.
Сам надевает фартук на шею и поворачивается к плите, на которой стоит сковорода с жарящимися котлетами. Обычного беспорядка на кухонном столе, который всегда присутствует при приготовлении котлет, не замечаю. «Значит, котлеты куплены, как полуфабрикат или приготовлены заранее. Точно холостякует», - делаю вывод. Об этом же свидетельствует кухонная обстановка. Все по-спартански и функционально. Ничего лишнего. Даже цветов нет на подоконнике. На стене только безликий натюрморт с видом подсолнухов.
- Давно приехал? Как добрался? - проявляет традиционный интерес, скользнув по мне взглядом.
- Сегодня. Нормально, - отзываюсь.
- Остановиться есть где? Если что, можешь у меня. Места хватит, - проявляет гостеприимство, при этом останавливаясь взглядом на моем лице.
- Есть, спасибо, - стараюсь ответить равнодушно.
«Ох, не нравится мне его взгляд!» - мысленно отмечаю в очередной раз.
- Можешь называть меня Петром Петровичем, - представляется.
Киваю.
- Хлеб пока порежь, пожалуйста, - просит.
Ставит передо мной разделочную доску с нецелой буханкой черного хлеба и пластмассовое блюдо. Кладет длинный нож. Сам отходит к мойке и начинает мыть огурцы и помидоры с зеленью. Попутно рассказывает о Ленинградских новостях, периодически интересуясь моим мнением. Таким образом, он касается тем спорта (бокса в частности), современной эстрады, театра и кино.
«Похоже на скрытый допрос-изучение объекта!» - размышляю про себя.
Петр Петрович выкладывает на отдельную тарелку готовые котлеты, моет сковороду и вновь ставит на огонь. Добавляет растительного масла и вываливает из кастрюли макароны для разогрева. На обеденный стол водружает блюдо с салатом. Помидоры и огурцы порезаны крупно, как я люблю. «Майонеза бы к ним!» - мечтаю про себя. Будто угадывая мои мысли, хозяин достает себе и мне чистые маленькие тарелочки и банки с майонезом и импортным кетчупом.
- Делай для себя как хочешь, а мне острое противопоказано, - сообщает, потирая бок.
Выкладывает на тарелки готовые макароны и добавляет по две котлеты. Подумав, достает из холодильника начатую бутылку водки и ставит в центр стола. Достает из подвесного шкафа со стеклянными дверцами и ставит на стол ДВЕ рюмки.
- Спасибо. Я не пью, - отказываюсь.
- Совсем? - демонстративно удивляется.
Пожимаю плечами и признаюсь:
- Иногда приходиться поддерживать. Порой проще пригубить, чем объяснять, почему не пьешь.
- А сухого вина выпьешь? Отметим твой приезд, встречу и знакомство заодно, - настаивает.
- А сока нет? - продолжаю оказываться.
Как бы неохотно Петр Петрович поднимается и бормочет:
- Вино в малых дозах рекомендуют даже врачи. Вроде был где-то сок.
Достает из холодильника открытую трехлитровую банку яблочно-персикового сока. Ставит на стол и рядом стакан.
- Давай, сам распоряжайся, - кивает на банку.
Наливаю стакан и с удовольствием отпиваю. Пить все же хочется. Хозяин со скрытой усмешкой внимательно наблюдает за моими действиями и наполняет стопку водкой. Поднимает стопку на уровень глаз и произносит:
- За знакомство!
Повторяю его движение и, кивнув, выпиваю сок. Сразу приступаем к ужину. Утолив первый голод, Ксенофонтов спрашивает, глядя на мои руки:
- Ты написал письмо Григорию Васильевичу?
Положив вилку на край тарелки, смотрю на него и думаю: «С какой целью он интересуется? В какой степени информирован? Доверяет ли ему Романов?» Наливаю себе еще сока, выигрывая время для ответа.
- Вы меня пригласили на встречу. Зачем? - спрашиваю, не отвечая на его вопрос.
Некоторое время меряемся взглядами. Петр Петрович начинает в раздражении играть желваками. Поняв, что переглядывание ни к чему хорошему не приведет, отвожу взгляд.
Наконец он принимает какое-то решение и сообщает:
- Он с тобой хочет встретиться и просил меня организовать вашу встречу.
- Я тоже этого хочу, - признаюсь. - Могу я Вам задавать вопросы? - интересуюсь, глядя исподлобья.
- Конечно, - удивляется, - что тебя интересует?
- Это Вы приезжали в наш город? - спрашиваю, внимательно глядя на собеседника.
Ксенофонтов чуть заметно смутился, вильнув взглядом и дернув краем рта.
- Должны же мы были понять, с кем имеем дело? Кто настолько информирован о преступнике и откуда? - оправдывается. - Было мнение тебя поощрить за помощь. Однако вижу, что ты не хочешь быть откровенным, - упрекает и смотрит испытующе.
Разговор начал меня утомлять. «Не пора ли откланиваться?» - возникает мысль.
- Петр Петрович. Вы доверенное лицо Григория Васильевича, раз знаете о письме, маньяке и ездили по его поручению на мою родину? Работаете вместе в Обкоме? - пытаюсь понять роль Ксенофонтова.
- Доверенное лицо? - переспрашивает, - пожалуй, - соглашается и кивает с улыбкой. - Мы хорошие знакомые еще с войны, а работаю я на заводе, - информирует.
- Вы меня упрекаете в скрытности, а сами…? - обличаю. - Мне сообщили, что вы из органов.
- Однако! - удивляется. - Кто сообщил? - спрашивает вкрадчиво, наклоняясь вперед.
- У меня много знакомых, - отвечаю уклончиво.
- Догадываюсь. От твоего блатного окружения? - пытается угадать и ждет подтверждения от меня.
- В моем окружении такие же люди, как и везде. Даже может более простые и честные, чем здесь, - отвечаю грубовато. (Меня почему-то задело такое пренебрежение к моим друзьям и знакомым). - Жил бы я среди цветов, то пах цветами. Но жить в грязи и не испачкаться…? - философствую. - Поощрение мне не нужно. Организуйте нашу встречу с Григорием Васильевичем. После встречи с ним я уеду, и буду жить спокойно у себя в городе. Там грязнее, но чище, чем здесь, - сообщаю раздраженно.
- Извини, если тебя обидел, - отвечает спокойно, будто не заметив моего раздражения. - Я не предусмотрел того, что в маленьком городе трудно что-то утаить. Все про всех там знают, - оправдывается. - Вот и я узнал, что ты с ребятами собираешь и торгуешь иконами. Тут до статьи недалеко, - угрожает.
- Ребята, да, занимались,- признаю, - но после того, как наша милиция стала таскать на допросы подростков из поселка по краже, то эта деятельность прекращена, насколько знаю, - сообщаю спокойно. - А я вообще к этому делу не имею отношения. Да и некогда этим заниматься, - решительно отметаю подозрения.