— Я — твой отец. И пусть прошло слишком много времени, и я многое упустил и, вижу, запустил, но пока еще есть время все исправить, — он говорил витиевато, нельзя было понять, знает ли он о моей особенности, или решил просто исправить ошибку молодости…
Уточнить мне не дала открывшаяся со стуком о стену дверь. С потолка посыпалась побелка, а у моего ректора задергался глаз. А я ведь спрашивала его… Столько лет сам работает в шоу-бизнесе и до сих пор не привык к эксцентричным личностям, но, с другой стороны, значит, тот мужчина, утверждающий, что он — мой отец, намного влиятельнее, чем моя мать и череда ее любовников?
— Это как понимать? Вас под суд отправить, Георгий Сергеевич? — у матери голос был таким высоким, что теперь я точно была уверена, что побелка посыплется, а окна разобьются.
— Я ничего не мог поделать, — как-то невразумительно оправдывался взрослый мужик.
— Злата, говори со мной.
Мать как ударили. Она дернулась и ее волосы пышным облаком взлетели, когда обернулась, будто действительно не заметила мужчину в кабинете.
— Ты?!. — Актриса чистой воды. Даже я могу сказать: «Мать, ты переигрываешь».
— Я, — спокойно ответил он.
— Я тебе запретила к нам приближаться! Твое время прошло!..
Все, тушите свет, начиналась драма: сейчас будет крутой поворот, и мать начнет кричать — резкая смена действий, которая будет выбивать из седла соперника.
— Ты не можешь этого сделать всего лишь потому, что я — ее отец.
— Аврора, выйди, — строго произнесла мать слегка осипшим голосом.
— Пусть останется. Она должна знать все, теперь не будет никаких секретов.
Мать посмотрела на меня слегка растерянно, но в другую секунду вновь приняла роль жертвы: глаза наполнились слезами, она опустила голову, присаживаясь на край стула, изящными пальцами нервно перебирала подол платья.
— Не нужно. Ты оставил нас, только испортишь и мою, и ее карьеру. Для чего ты вернулся? — слеза покатилась по ее гладкой коже. Она закусила идеально накрашенную губу и приподняла опущенные пушистые ресницы. Я знала все ее уловки, но готов ли этот мужчина к ее актерскому мастерству? Ее гонорары растут не только из-за красивых глаз.
— Успокойся. Не надо разыгрывать передо мной драму, — жестко сказал мужчина, резко вставая из-за стола.
— Платон, — у матери затряслась губа. Боялась она натурально, значит, он не так прост.
А мужчина тем временем подошел ко мне, не обращая на нее никакого внимания. Между нами не было сходства, я, скорее, была копией женщины, которая меня родила, разница лишь в цвете волос.
Все вокруг замерли. Охрана стояла за моей спиной, ректор уже валялся в предынфарктном состоянии, а мать… Я не видела ее, потому что все загораживал мужчина.
Глаза, лишь глаза были одинаковые. Я видела в них свое отражение. Они были холодными, глубокими, взгляд пронзающим. Человек, который обладает таким взглядом, многое прошел, много стерпел. Кто же ты?
Он осторожно поднял к моему лицу руку и, не отрываясь, смотрел в мои глаза. Ни один мускул не дрогнул, даже дыхание не сбилось. Как и у меня…
Прикосновение теплой шероховатой ладони к моей щеке, будто он проверял свои ощущения, нежели действительно хотел прикоснуться к своей дочери.
— Я — Платон, теперь мы будем видеться чаще. Пока я не буду настаивать на том, чтобы ты называла меня отцом, но мне бы этого хотелось, — он выделил последнее слово, нарочито завышая интонацию на нем, но никак более не выдавая свои эмоции.
— Уйди, пока нам жизнь не сломал, — тихо, настолько тихо мать сказала это, что я едва разобрала ее слова.
— Я бы раньше вернулся, если бы ты не играла в обиженную девочку, — холодно отозвался мужчина, продолжая смотреть на меня.
Он обвел рукой мой подбородок и задержал ее на моем пульсе, который ровно отбивал удары под его пальцем — ни разу не сбился, ни разу не ускорился. Со стороны, наверное, кажется, что это любовное прикосновение. Он знает обо мне? Или же это что-то другое? Волнующие требующие ответа вопросы вновь ударили по черепной коробке.
— Завтра на мероприятии увидимся, — он так и не посмотрел на мать. — Будь благоразумна, дочь.
Глава 3
Из института мать забрала меня сразу. Ей нужно было время, чтобы обдумать план дальнейших действий. И полная страховка того, что меня никто больше не сможет похитить. Чего она боялась? Если никогда и не заботилась обо мне, значит, волнуется
опять только о своем имидже? Этого я так и не смогла понять, а ответа на прямой вопрос не услышала. Мысли будто затянуло туманной дымкой, от которой сложно избавиться.
Леон начал переживать первым и строчил сообщения, что скучно без меня на парах, и что очень ждет завтрашнего вечера и моего согласия на совместное времяпровождение.
— Мам, почему он называет меня дочерью? Пришло время все рассказать, — за ужином я решила начать этот разговор, от которого мать постоянно уходила, ссылаясь на важные дела, и целый день бегала от меня.
— Что ты хочешь от меня услышать? — она резко поднялась, прожигая меня взглядом. Она всегда была вспыльчивая, но отходчивая. Как спичка возгоралась за секунду, но быстро сгорала.
— Правду, — не отрываясь от трапезы, ответила ей.
— Правду? — она обхватила стол по обе стороны, как будто хотела наброситься на меня. — Нет никакой правды, он оставил меня беременную. Я растила тебя, как могла, соглашалась на любые контракты и играла в самых дешёвых сериалах, чтобы прокормить тебя, — одна слеза упала на белую скатерть, — в то время как он шиковал и раздаривал деньги! Мы голодали и ходили в рванье, а потом, когда я уже стала известной и популярной, и меня приглашали на все светские мероприятия, он объявился, — она откинулась на спинку стула и поправила челку широким взмахом руки назад, величественно усаживаясь на стул. — Он преследовал и угрожал, хотел забрать тебя у меня. Но, слышишь, я тебя никому не отдам! Держись от него подальше, увидишь — разворачивайся и уходи. Отсутствие эмоций пойдет только на пользу. Он поймет, что ты пустышка, и не заберет.
Ее уже не интересовала я, она, скорее всего, вела разговор сама с собой. Настроение у нее уже было нормальным, и она вновь принялась за еду. Семейка у нас отличная: столько психов на один квадратный метр даже психушка еще не видела.
— Можно я пойду на завтрашний вечер с Леоном? — решила уточнить, когда подавали десерт. Нужно было получить разрешение у матери, до этого она запрещала все контакты.
— Это будет отлично, — воскликнула она, будто эта гениальная идея пришла в голову именно ей. — Он и твоя охрана должны быть всегда рядом. Пусть этот сопляк крутится пока возле тебя. Защита от него хоть какая-то, если рядом не будет охраны. Да и присмотрись к нему, может, бурный роман завести, карьере в помощь и шумиху поднимите. Однозначно. А я вас под свое крыло возьму, на следующих выходных как раз можно организовать. Поедем загород, позовем только самых важных, человек тридцать…
Ее уже никто не волновал, лишь предстоящая вечеринка.
Под столом быстро начала печатать сообщение Леону.
«Мать за совместный поход. Только одно "но" — она настаивает на нашем романе и уже планирует тусовку в узком кругу. Смотри, не порть себе жизнь такими родственниками — вали из страны»
— …Завтра в десять утра приедут стилисты, визажисты и привезут платья. Ты обязана быть готова в это время. На самом вечере с кем хочешь, с тем и общайся, кроме Платона. Обходи его стороной, он — зло, — как в фильме ужаса, устрашающе звучал ее голос.
«Детка, я готов на тебе жениться хоть завтра. Мы будем с тобой как Анжелина и Пит: лучшая звездная пара! Звучит! Буду ждать тебя на вечере». Оптимизм так и хлещет.
«Вообще-то, Бред и Анжи развелись. Это плохой пример».
«Зато сколько шума. Люблю тебя, персик»
В этом весь Леон — он не скрывает, что рядом со мной из-за статуса и ажиотажа. Он не стоит мне глазки и не вешает лапшу на уши. Говорит то, что думает.