— Тысяча извинений, мисс Холл, — Роланд подал ей руку. — Вы не держите на меня зла? Чем я могу загладить свою вину?
— Ах, нет! Нет! Вы тут ни при чем… Просто все так неожиданно… У меня голова идет кругом. И, наверное, мне бы стоило отправиться домой.
— Домой? Но…
— Мистер Бартон, мое платье загублено! Я не смею оставаться тут в таком виде! Вы тут ни при чем. Это я настолько неловкая…
— Но ведь не вы ли сами говорили, что при встрече с препятствиями на пути к цели не стоит опускать руки, а искать пути их решения?
Роланд Бартон встал перед девушкой, загораживая ее ото всех, но, собираясь как-то скрыть дефект на платье, он невольно привлекал внимание к весьма двусмысленному положению — в чайной комнате уже было слишком много народа, и большинство приглашенных уже во все глаза смотрели на эту пару.
— Мистер Бартон, бывают обстоятельства, которые оказываются непреодолимыми, — промолвила Дженнет. — Кроме того, если цель достигнута, можно прекратить борьбу и смириться.
— И ваша цель…
Дженнет задержала дыхание. Воспитание боролось в ней с чувствами. Сказать или промолчать?
— Моя цель вполне достигнута, мистер Бартон, — промолвила она. — Я повидалась, хоть и мельком, с подругой, потанцевала, попробовала восхитительные бисквиты, заслужила внимание многих и… узнала последние новости. Теперь, после разговора с вами, мне ничего не остается, кроме как откланяться. Джон!
Ее брат как раз входил в комнату, ведя под руку Люси Смит, и что-то рассказывая ей. Услышав голос сестры, он подошел поближе.
— Джон, милый, у меня ужасно разболелась голова, и я поэтому не удержала чашку и испортила себе платье, — сказала Дженнет. — Мистер Бартон был так любезен, что предложил мне присесть в сторонке в надежде, что головокружение пройдет само собой, но этого не случилось, и я хочу, чтобы ты отвез меня домой.
— Тебе плохо? — участливо спросил Джон. — Может быть, попросить у кого-нибудь из дам нюхательные соли?
— Нет-нет, соли тут не помогут… И платье уже безнадежно испорчено. Мистер Бартон извинится за меня перед своей сестрой, не так ли?
Она в первый раз посмотрела на Роланда, и тот кивнул.
— Ну, если дело обстоит так, — Джон был в меру умен и понимал, что для женщины крошечное пятнышко на платье может стать причиной трагедии, — то почему бы и нет? Подожди меня здесь, а я распоряжусь насчет экипажа.
— Только не говори ничего мистеру Ольстену, — крикнула ему вдогонку Дженнет. — Он ни в чем не виноват и пусть остается здесь, веселится и развлекается…
Мисс Люси Смит осталась рядом с Дженнет, искоса посматривая на Роланда Бартона и терзаясь от зависти. Будущий владелец Хемптон-холла был недосягаем для большинства дам Фейритона, но от этого был не менее привлекателен.
— Думаю, мисс Холл, я, как человек, который оказался причастен к случившейся с вами неприятности, должен как-то искупить свою вину, — помолчав, произнес Роланд Бартон. — Будет только справедливо, если я провожу вас до дома. Вы прибыли в экипаже?
— В ландо, — промолвила Дженнет. — В ландо брата…
— Отлично. Тогда я последую за вами верхом.
Девушка тихо ахнула. Люси Смит, оказавшаяся невольной свидетельницей разговора, застыла, как соляной столп. Это было невероятно. То, что она только что услышала, было самой горячей новостью, не считая взбудоражившего городок слуха о выборе королевы фей. Стараясь не привлекать до поры лишнего внимания, она скромно стояла, озираясь по сторонам. И когда несколько минут спустя вернулся Джон Холл, доложив, что экипаж подан и можно ехать, и вместе с братом и сестрой чайную комнату покинул и Роланд Бартон, она поспешила к своим подругам, чтобы поделиться своим наблюдением.
Был поздний вечер конца весны. Закат догорал. Ландо не спеша катилось по опустевшей к концу дня дороге, Хемптон-холл с его яркими огнями, веселой музыкой, танцами, смехом и развлечениями становился все дальше. Дженнет попросила брата ехать помедленнее, и Джон пустил лошадь шагом. Он по-своему объяснил это желание сестры, хотя вечер был довольно прохладный, и девушка зябко куталась в шаль. Наверняка, она просто утомилась в душных комнатах, вспотела от танцев и горячего чая и сейчас хотела надышаться полной грудью, сполна вкусить свежего, пахнущего землей, травой и недавним дождем воздуха. У самого Джона на балу не осталось девушки, в чьем присутствии он нуждался — для него самым важным было сделать карьеру, а уж потом подыскивать спутницу жизни. Кроме того, он предчувствовал, что дома их ждет неприятный разговор с маменькой: «Что, бал уже закончился? Нет? Тогда почему вы уехали? Вас там плохо приняли? Я так и знала… Ах, Дженнет стало плохо? Это из-за того, что с нею так обошлись, не иначе!» — и так далее. Пятно на платье она, конечно, заметит, но намного позже, когда все неприятные слова, ранящие сердца ее старших детей, уже будут сказаны. А извинится в своей обычной манере: «Я так и знала, что ты все поймешь наоборот!»
Понимая — или догадываясь, что понимает — чувства сестры, Джон сам не спешил домой.
Второй причиной, по которой Дженнет не хотелось никуда торопиться, был мистер Бартон. Он все-таки покинул шумное сборище, наплевав на этикет, и ехал шагом подле ландо. Кутаясь в шаль, девушка то и дело оборачивалась на него. В сумерках четкий профиль Роланда Бартона казался неестественно бледным, и только темнели глаза. Глядя на дорогу перед собой, он время от времени бросал взгляды на Дженнет, и в те минуты, когда их глаза встречались, сердце девушки замирало от восторга. Он здесь! Он добровольно вызвался проводить их домой! Можно ли мечтать о большем счастье? Если бы не присутствие Джона, как много ей надо было сказать мистеру Бартону! Но Дженнет молчала, и лишь красноречивые взгляды говорили сами за себя. Джон тоже помалкивал, полагая, что сестра слишком расстроена, чтобы растравлять ее душу пустой болтовней.
— Смотрите! — вдруг нарушил он молчание. — Что там? Зарево? Пожар?
Роланд встал на стременах.
— Не пожар, — промолвил он. — Это Ведьмины Камни.
Опираясь за плечо брата, Дженнет выпрямилась, глядя в ту сторону. Ночное небо — закат догорал в противоположной стороне, у них за спиной — было зеленовато-голубого цвета, и по нему время от времени пробегали искорки, словно крошечные молнии. Зрелище было красивое, но эта красота пугала. Все слухи, все легенды ожили в памяти Дженнет.
— Поехали скорее, — заторопилась она, садясь на место. — Я замерзла!
— Бедная Джен, — Джон коснулся ее руки. — Ты вся закоченела!
Девушка кивнула. На самом деле ей было не холодно. Ей было страшно.
Утро принесло с собой головную боль — миссис Холл спешила высказать дочери все, что думала, о происшествии на балу.
— Это крайне легкомысленно с твоей стороны — садиться пить чай не за столом, — вещала она, внимательно осматривая чайное пятно на платье. — Конечно, его можно попробовать отстирать, но мне все равно кажется, что оно будет испорчено! Такие пятна так легко не вывести. Ах, было приличное платье, а теперь у тебя нет ничего такого, что стоит одеть на праздник… Ты не забыла, что скоро Первомай? Твои сестры пойдут на этот праздник впервые в жизни, а тебе совершенно нечего надеть!
— Но маменька, есть еще мое белое платье… то самое, с голубым поясом и бантом, — вспомнила Дженнет.
— Ты была в нем на прошлом и позапрошлом Первомаях…
— И надеваю его не чаще двух-трех раз в год!
— Этого вполне достаточно! Слава богу, у нас достаточно средств, чтобы ты не ходила постоянно в одном и том же. Но, право слово, если ты так и дальше будешь относиться к своим нарядам, нам не хватит никаких денег! Мэрион и Джоанна уже выросли, в этом сезоне они впервые станут посещать балы. Ах, какая это мука — одновременно прилично одеть сразу двух девушек! Счастье, что у нас остался большой отрез муслина! Можно за оставшиеся два дня попытаться сделать что-то приличное… Но тебе придется постараться!