Обратная дорога была куда мучительнее. Если раньше оба не могли начать разговор, просто от смущения, то теперь между ними опять стояли жестокие Наташкины слова. Она пожалела в тот же миг, что обвинила мужчину в собственных ошибках и слабости. Это было… Нечестно это было, неблагородно. А теперь он молчал, замкнувшись в себе. И это обиженное, какое-то громкое молчание угнетало ее. Чувство вины обострилось до предела.
А заговорить, прощения попросить, объяснить что-то… Горло как тисками сдавило, язык не поворачивался. Может, не позволяла гордость, а может, страх. Ей казалось, что рассказать Денису все как есть слишком стыдно, он осудит и ее будет прав во всем. Во всяком случае, на ней лица не было от раскаяния, да и он не лучше выглядел.
— Пусть лучше думает, что я бездушная стерва, — твердила она себе.
Но как же больно ей было, как сердце переворачивалось в груди.
А ему хотелось закрыть глаза, а потом открыть — и проснуться наконец от этого мучительного сна.
Намучаешься…
* * *
Встреча со свадебным кортежем состоялась у парка меньше, чем через четверть часа. Каприз невесты был исполнен, казалось бы, теперь все должны быть довольны?
Однако при виде мрачных физиономий дружек у доморощенной купидонши Инги аж лицо вытянулось. Что могло произойти между этими двумя? Не понятно… Однако на что-то весьма и весьма серьезное оно тянуло. Она беспомощно взглянула на Жору, призывая его объяснить и как-то вмешаться.
Когда подобные взгляды женщина бросает на мужчину, это означает только одно — он должен совершить подвиг. И никак не меньше. В чем будет заключаться подвиг, в том, чтобы убить дракона, достать то, не знаю, что, или помирить друзей, чтобы на их лицах в день твоей свадьбы были счастливые улыбки, на самом деле не важно. Это все почти одно и то же.
Жора приосанился под взглядом жены и скомандовал:
— Начинаем!
И понеслась.
Наташкины сапожки были хороши. Высокие, теплые, белоснежные, новенькие. Правда… Короче говоря, в комплекте с воздушным платьем невесты они смотрелись довольно смело. Это тянуло на новый виток наращивания достижений в свадебной моде их маленького городка. Потому что сапожки были хоть и белые, но просто вызывающе брутальные. На толстой тракторной подошве, с высокой шнуровкой и серебристыми заклепками.
Однако вполне по погоде. Когда облачение состоялось, а юбки невесты были подоткнуты почти до колена, образ вышел довольно специфичный. Но однозначно шедевральный. Единственное, о чем Инга посетовала, что на ней сейчас пушистая шубка, а не более подходящая случаю белая байкерская косуха с заклепками.
Прическа у Инги практически разлезлась от сырости, так что буйные рыжие кудри были выпущены на свободу, и невеста с победными воплями вошла таки в осенний парк. Такой фотосессии точно ни у кого не будет!
И пока съемки для счастливой невесты продолжались, жениху приходилось напрягать извилины. а в голову как назло ничего не лезло. Но Жора был оптимист по натуре, а потому решил положиться на счастливый случай.
Случай не заставил себя ждать.
* * *
Завезти домой семью, а после, сказавшись срочными делами, вернуться. Таков и был первоначальный план. Хоть Арсен и осознавал, что это бред, а его присутствие среди дурной молодежи будет по меньшей мере странным. Он не появлялся в такой компании. Но ему было плевать. Главное, что при нем она точно не посмеет.
До соседнего городка, где располагался тот самый торгово-развлекательный центр, выбранный молодежью, было около получаса езды. Вполне реально успеть. Пусть не к самому началу, но небольшое опоздание — как раз время на то, пока они будут парковаться и бродить по залам. Однако все вышло не так.
Сначала его чуть не вывела из себя мать, у нее совершенно некстати возникли вопросы и пожелания, потом жена пыталась что-то… Отвлекали они его, тянули время. Пришлось резко оборвать всех и уехать, предупредив, чтобы к половине шестого были готовы.
Насилу вырвался, а время-то поджимает. Однако он приехал на место, а там никого не было. Странно, очень странно. Звонить Инге Арсен не хотел. Подождал минут двадцать, никого, помчался обратно, отчаянно надеясь не разминуться с ними. Но вообще-то, дорога одна.
Ничего. И никого. Как сквозь землю провалились. Это вызывало бешенство. Метался по городу, стараясь их перехватить. Злился, как черт.
Когда в очередной раз руки Арсена с силой стукнули по рулю, остановился, понимая, что сейчас просто взорвется.
Как?! Как это могло случиться?!
Почему вообще все дошло до этого?! Мужчина много раз задавался этим вопросом, как и тем, почему никак не может отпустить ситуацию.
Почему так случилось, что…
Для этого надо было вспомнить все с самого начала.
* * *
Арсен Гамов считался авторитетным не потому, что был связан с криминальным миром, просто он был самым богатым мужиком во всем районе. В свои тридцать два мог свысока разговаривать с взрослыми, седыми деловиками. Его уважали, с ним считались. С ним советовались, вежливо спрашивали разрешения.
Женщины? Многие из тех, кто уже замужем, втайне мечтали о нем, не говоря уже о девицах на выданье. Потому что Арсен был не просто богатый мужик, он был видный. Да и деньги тратил так же легко, как и зарабатывал.
Молодой, богатый, удачливый, красивый, уважаемый. От этого человек невольно сам начинает считать себя непогрешимым и идеальным.
Он всегда знал, что женится на королеве. А Наташа Власова была красавица. Неприступная гордячка, но веселая, остроумная, одевалась всегда так, что только на нее все и смотрели. Королева. Он хотел на ней жениться. Сначала, просто потешить свою гордость, а потом незаметно попал в сети, увяз, влюбился. Наверное, именно потому, что она держалась неприступно, не позволяла ничего лишнего до свадьбы.
Немного напрягало Арсена то, что Наташа сразу не понравилась матери, но он считал, что это не станет проблемой.
Если бы он знал.
Все после свадьбы и началось. Она его не хотела. Сначала думал, пройдет, ему удастся пробудить в ней влечение, но ничего не вышло. Она как была, так и оставалась холодной к нему. Это безумно ранило его сердце и самолюбие. Арсен ведь был не мальчик, умел обращаться с женщинами, привык, что его желали, а тут…
При этом, чем холоднее была она, тем сильнее терзала мужчину страсть. Навязываться он считал ниже своего достоинства. Гордость никогда не позволила бы ему умолять или брать ее силой. Она стала постоянным мучением для него. Тогда, чтобы отыграться, или может быть, заставить ее увидеть в нем мужчину? Он сам не знал. Наверное, устраивая ей постоянные разносы, просто кричал этим:
— Увидь меня, наконец! Захоти меня, черт бы тебя побрал! Дай мне немного счастья…
Все становилось только хуже. Еще и мать свирепствовала с особой жестокостью, просто ненавидела Наташу. Он помнил тот последний скандал. Лицо Наташи, ее холодное презрение. Ее отвращение к нему накануне.
Он тогда сорвался, а ночью Наташа просто ушла. И нашел он ее только утром.
Мать все твердила, что у нее кто-то есть, что она гуляет. В тот момент, раздираемый злобой и отчаянием, он поверил матери. Поверил и сделал все, чтобы как можно скорее вырвать ее из сердца.
Выгнал беременную из дома, развелся. Отказался от ребенка. Не желал больше видеть и знать. Наказал в итоге сам себя. А ребенок, которого он не хотел, девочка… Его дочь, Вероника, стала живым упреком.
Арсена постигло странное несчастье. Чем ожесточеннее он старался выдрать из себя страсть к этой женщине, тем глубже она в нем прорастала. Он хотел ее и тогда, когда она была молоденькой и сочной голубоглазой блондинкой, но гораздо сильнее сейчас, когда стала стройной как тростинка, с белой кожей и черными волосами. Такой она казалась ему желаннее вдвойне.
Но ее черные глаза не смотрели в его сторону, и рядом с ней появился другой мужчина. Обостренным чутьем отвергнутого ревнивца он чувствовал, что их что-то связывает.