Но всё равно это кошмар. У меня столько денег точно нет ни на карте, ни с собой в кошельке. Есть я это совершенно определённо не буду. Ведь не заказывала, зачем принесли?
Оглядела зал. Валерии нигде не видно. Жестом подозвала официантку и попросила всё-таки вызвать администратора. Пока я ждала, мой вечно голодный ребёнок отодвинул подальше лишние тарелки и придвинул к себе рыбный стейк. Даааа, губа не дура, сёмгу трескать. Сидит, ковыряет вилкой.
— Давай, помогу.
— Мама, я сама.
— Маа-шаа, я просто хребет вытащу. Посмотри, какие кости.
Почистив дочке рыбу, потянулась за салфеткой, но отчётливо почувствовала на себе чей-то тяжёлый, суровый взгляд. Хотя нет. Не чей-то. А вполне определённого, стоящего рядом человека.
— Какие-то проблемы?
Приходится смотреть на него снизу вверх, ведь я сижу за столом, а он стоит. Хотя мне не привыкать. Ниже себя я ещё не встречала человека. Разве что дети. И то! Только маленькие.
— Дело в том, что это не наш заказ.
— Дело в том, что это моё распоряжение.
Мне понадобилось определённое количество времени, чтобы осознать услышанное. Зашибись! И что теперь делать с этой информацией?
— Но мы столько не съедим. Это чересчур много.
— Мелочиться я не привык, — как ни в чём не бывало, мужчина приземлился на диван напротив нас, вальяжно облокотился на спинку, положив запястья на стол. С трудом оторвала взгляд от его жилистых рук, представив на мгновение, как эти смуглые пальцы медленно скользят по светлой нежной коже… Пришлось поспешно отвернуться, чтобы он не прочёл моих мыслей. И кстати, штаны на нём теперь другие, чистые. Я успела заметить. — А, как я посмотрю, Мария не против моей инициативы.
— А, как я посмотрю, Вы уже переоделись.
— Какая потрясающая внимательность.
— Вы всегда такой колючий?
— Иногда бреюсь, — промелькнувшая во внимательном взгляде искорка задора говорит о том, что он небезнадёжен. И что он специально ушёл от ответа.
Ощутимо стушевалась и растерялась… от него, в целом. От его суровости, от его иронии, от его присутствия. И от его нестандартно-резкого поведения, обычно непринятого в обществе. А тяжёлый, пристальный взгляд вообще заставляет ёрзать на диване в надежде, что мои нелицеприятные тайны так и останутся тайнами, а не выплывут наружу все до единой…
Почему-то чувствую себя в ловушке. Он не уйдёт, просить его удалиться будет невежливо, а Маша всё ещё медленно орудует вилкой. Чтобы избавиться от необходимости участвовать в разговоре, потянулась к бумажной салфетке и вытерла рот этой мелкой обжоре. Она уже успела испачкать рукав в соусе. Зачем им только тарелки мажут?
Совершенно не ожидая от дочери последующей «подлянки», с удивлением отмечаю, как Машенька, не отрываясь, смотрит на владельца ресторана и медленно, с опаской двигает к нему тарелку с детским салатом. Более того, стеснительно произносит:
— На.
У меня сейчас глаза на лоб выскочат! Моя стесняшка сама вступила в разговор с ним? Раньше и более дружелюбные люди не вызывали у неё подобного доверия.
— Спасибо за приглашение. Раз уж вам этого много, то я, пожалуй, составлю вам двоим компанию. Ты ведь не против, Кира?
В изумлении уставилась на мужчину. Мне кажется, даже рот немного приоткрылся. Представляю себе весь спектр эмоций, отражающихся в этом момент на моём лице.
Во-первых, на «ты» мы ещё не переходили. Хотя нет. Это, конечно же, во-вторых! А, во-первых, откуда он знает моё имя?
— Пожалуйста. Но нам уже скоро нужно уходить. Вы ведь не против?
— Я совершенно точно вижу, что ты хочешь спросить о чём-то ещё, — зачем он на меня так смотрит?!
— Да. Я, кажется, не представлялась.
— Этого и не требуется. Два плюс два я научился складывать уже давно.
— И всё же?
— Я Михову обещал голову открутить, если сегодня не увижу эти бумаги. И он утром сообщил, что документы подвезёт его человек. У Толи не так много в жизни людей, которым он доверяет, но его любимая танцовщица-блондинка, визитной карточкой которой является её потрясающая миниатюрность, одна из них. Возможно, факт не всем известный, но я совершенно точно об этом знаю.
Надеюсь, я ахнула не слишком громко?
— Я и раньше видел танцы в твоём исполнении, но только издалека. А сейчас отчётливо понял, почему для Михова ты такой ценный работник.
Значит, он был у нас в клубе. А вот я его совершенно не помню. Хоть такого и сложно забыть, мне со сцены всех гостей всё равно не пересмотреть.
Он придвинул ко мне тарелку и приборы.
— Поешь, всё уже давно записали на моё имя.
— Спасибо, я не голодна.
Только сейчас с изумлением сообразила, что моему коктейлю хана. Оставалось там не много, но всё же.
— Мама, дай исё, — вот же мамсик!
— Нет, достаточно.
— Почему? — влез в наш семейный разговор Колесников.
— А от молока с рыбой ей ничего не будет?
— Не волнуйся, не будет. Там растаявшее мороженое и сливки. Сейчас принесут.
— Нет, не стоит, нам правда уже пора.
Вытерла маленькую предательницу влажными салфетками, потому что не хочу здесь больше задерживаться ни минуты.
— Пора, значит, пора, — мужчина даже с места не сдвинулся, так же расслаблено сидит, развалившись на диване.
А я буквально кожей ощущаю, как по моему телу блуждает его тяжёлый, цепкий, заинтересованный взгляд. Совершенно точно знаю, какое неизгладимое впечатление я произвожу на мужчин. Не один раз это сыграло со мной злую шутку. Но я привыкла и уже особо не заморачиваюсь. А конкретно сейчас захотелось прикрыться чем-нибудь. И желательно паранджой. Внимание этого мужчины никак нельзя к себе привлекать. Такой противник мне не по зубам. Вот же, Толя! Ещё друг называется!
— Спасибо за обед, — заставляю дочку подняться и выйти из-за стола.
— Всегда, пожалуйста. Обращайся, — надеюсь, до этого не дойдёт. Сам же он ни к одному из блюд не притронулся. Видимо, это был просто предлог.
— Всего хорошего.
— До встречи, Кира.
Ну, уж, нет. Надеюсь, больше мы с ним никогда не увидимся.
Глава 3
Когда мы, наконец-то, вышли на улицу, и тяжёлое соседство перестало давить, мне показалось, что солнце светит намного ярче, чем обычно. В душе даже птички заголосили.
Взглянула на свой фитнес-браслет. Утренние часы остались далеко позади. Пора выдвигаться домой и укладывать дочь спать.
Расстояние, которое с утра прошли от подъезда до ресторана за час, на обратном пути мы преодолели в два раза быстрее. Уже у дома пришлось взять дочку на руки, потому что сила маленького энерджайзера вот-вот истощится.
Обычно Маша засыпает сама, но, как мне кажется, я так редко её вижу, что хочется побыть с ней рядом ещё немножко.
Прошло лишь пятнадцать минут, как мы переступили порог квартиры, а моя малышка уже мирно сопит у меня под боком. Я ласково глажу её по голове, мыслями блуждая очень далеко отсюда, погружаясь в клубок спутанных недетских задач.
Сколько я ещё буду тянуть? Почему никак не заставлю себя поставить конечную точку?
Пора бы уже дать себе звонкую болючую затрещину и разрешить, наконец-то, свои проблемы. Собрать все свои страхи и нервы в кулак и найти силы встретиться с мужем. Он знает, что рано или поздно я подам на развод. Знает, что я сама к нему приду. Разумеется, он рассчитывает видеть меня сломленной куклой, которая умоляет простить все прегрешения и взять обратно, чтобы потом пинком под зад выгнать заклеймённую женушку куда-нибудь подальше, желательно на помойку.
Из-за чего наша с Олегом жизнь начала разваливаться на части и падать вниз, как старая промокшая извёстка трескается и, рассыпаясь, обваливается отдельными кусками, для меня до сих пор остаётся тайной.
У нас всё так сладко и романтично начиналось, что даже мысль не могла закрасться о том, какой душераздирающий конец случится у нашей тёплой, уютной сказки.
Сегодня в толк взять не получается, как я могла связать свою судьбу с таким человеком. Серьёзно. Это, пожалуй, самая большая загадка моей судьбы на сегодняшний день. И то, существует ли лохнесское чудовище, рассекающее глубь всем известного шотландского пресного озера, видел ли кто-то на самом деле снежного человека, имеют ли место в нашем бытии контакты человека и инопланетного разума, живут ли среди нас привидения, всё это полная фигня на фоне самого загадочного и таинственного вопроса в моей жизни. Как это всё могло случиться? Как могла, вымощенная любовью, преданностью и невероятной нежностью абсолютно прямая и понятная дорога, завести меня в мрачную, сырую, тёмную и беспросветную кустистую чащу без фонаря и любых других осветительных приборов, пытаясь выбраться из которой, я до сих пор нечаянно цепляюсь за тонкие, сухие, размашистые ветви и колючки.