Я могу вспоминать прошедшие моменты снова и снова, а со временем картины страшного прошлого потихоньку меркнут в моей памяти. Но один стоп-кадр той печальной поры, как никакой другой, до сих пор остаётся очень ярким и чётким.
Маленький комочек моего счастья в зелёных тёплых шерстяных носочках, в тонком желтом боди с короткими рукавами и почему-то в шапочке (на самом деле это был чепчик, и, зачем его нужно одевать таким крохам, я узнала уже потом).
Олег мне всё же перезвонил… спустя какое-то время. Пытался настроить на позитивный лад, но у него это плохо получилось.
Вообще, очень сложно передать то едкое чувство, которое испытывает мать, видя что её новорожденный, такой крохотный ребёнок лежит абсолютно весь укутанный прозрачными трубками, с подключённым к голове катетером, потому что «там же вены лучше, мамочка!», и, кстати, подключённый ещё и к какому-то дополнительному аппарату, размером с большую печатную машинку с мигающими зелёными цифрами на тёмном фоне.
Когда из роддома нас с Машенькой перевели в обычную детскую больницу, страшное название отделения «патологии и недоношенных» внушало мне леденящий кровь ужас. Я была готова плакать круглосуточно. Потому что анализы каждую неделю приходили плохие. Потому что рентген каждый раз подтверждал наличие пневмонии, потому что Олег за полтора месяца моей жизни в этой детской тюрьме ни разу к нам не приехал. Потому что все необходимые вещи мне передавала его мама, хоть у нас с ней никогда и не получалось сблизиться. Потому что в такой тяжёлый и невозможно безвыходный момент жизни я не просто хотела, я нуждалась, как в воздухе, в спокойных разговорах, поддержке, словах: «Не волнуйся, всё будет хорошо, я с тобой», «Мы пройдём через любые трудности», «Если что, я всегда на связи», «Я тебя люблю», «Ты не одна». Но, по факту, я была одна. И одна проходила через всё это. Я не чувствовала себя любимой женщиной. Каждый вечер в голову закрадывалась непозволительная, я бы даже сказала, грешная мысль: «Почему именно я? Почему именно мой ребёнок? Почему не кто-то другой?». Признаться, я бы никому такого не пожелала, никогда. Ни при каких обстоятельствах. Потому что всё это неимоверно тяжело.
— Мама. Мааам!
Проснулась от того, что дочь слабо хлопает ладошками по моему лицу. Кажется, я задремала. Какое же счастье теперь слышать такое короткое, но требовательное слово. «Мама».
Взглянула на время. Пять вечера. Вот это я полежала с Машенькой! Ну, хоть выспалась. Почти.
Спустя несколько часов вышли с дочкой из подъезда. Для того, чтобы зайти в соседний.
— Мааам, хочу домой.
Сердце болезненно сжалось. Каждый раз, когда оставляю дочку ночевать в выходные у соседки или у мамы. Каждый раз малышка просит не уходить. Каждый раз я ей обещаю, что скоро мы будем проводить не только выходные дни вместе, но и ночи. А пока… пока я вынуждена работать в две смены. В выходные вечерА танцевать в клубе. А в будние дни — заниматься постановкой и преподавать искусство современного танца моим девчонкам. На вторую работу, так же, как и на первую, не так давно помог мне устроиться всё тот же друг, владелец знаменитого на весь город ночного клуба «Логово». Толя пробил мне по своим связям место хореографа в одной очень неплохой и недешёвой школе искусств. Теперь я веду несколько групп девочек-подростков, желающих овладеть новым направлением популярных и современных танцев.
Я безумно благодарна Толе за помощь, потому что самой устроиться в соответствии со своими желаниями и запросами было не так-то просто. На логичный вопрос: «Почему?», приходит такой же логичный ответ. Для всех я девушка второго сорта. Работаю в клубе, кручу полуголым телом, зарабатывая этим деньги. Общество видит во мне или развязную гоу-гоущицу или, того хуже, меркантильную стриптизёршу. И никого не волнует, что девушки, занимающиеся стриптизом (хоть я и сама бы в жизни ни за что не разделась на сцене) или танцами гоу-гоу, тоже когда-то прикладывали неимоверные усилия, чтобы научиться этому красивому искусству. А уж к такой личности своих маленьких девочек допустит не каждый родитель, поэтому работа с детьми мне была прикрыта. И только Глеб, владелец школы и обладатель современного взгляда на жизнь, отважился взять меня в свою команду.
Глава 5
Да. То, чем я сейчас зарабатываю на жизнь, всегда поддавалось жёсткой критике и неимоверному осуждению со стороны общественности. Конечно, не бывает дыма без огня, и многим из нас за вечер не раз предлагают интимные отношения за деньги. Некоторые соглашаются. Но лично я всегда держу свой моральный облик в чистоте и порядке. Такому количеству стереотипов, которыми окутана моя профессия, даже и возражать ничего не хочется. Все считают, что это очень легкомысленное занятие. И никто даже не задумывается, насколько это тяжёлый физический труд. Постоянные тренировки, растяжки, а сколько усилий уходит, чтобы держать себя в форме, сохранять пластичность и гибкость! После ночи в клубе на огроменных каблуках ноги гудят, как сумасшедшие. Причём лично я ношу ооочень высокие каблуки, потому что с моим ростом в метр пятьдесят пять по-другому никак. Но это никому не интересно, проще показать пальцем и сказать: «Что? Так вот, чем занимаешься! И что, клиентов много?»..
На самом деле работа над своей внешностью занимает всё свободное время. Плюс костюм, макияж, причёска и другие женские хитрости не только для клуба, но и для школы танцев, потому что периодически мы с группами будем ездить на соревнования. А мне так хочется проводить побольше времени с моей малышкой! Но по выходным я вынуждена оставлять её ночевать вне нашей небольшой съёмной квартиры. А днём, как и другие дети, Маша ходит в сад.
— Привет. Сегодня как обычно?
— Да. Я посижу с вами немного и поеду. Завтра с утра, как только Маша проснётся, звони мне, я сразу прибегу.
— Кира, ладно тебе. Я её покормлю, мы поиграем немного, а ты поспишь. Заберёшь около девяти, как сегодня.
— Так, значит, это была твоя идея — дать мне выспаться?
— Ты только не ругайся. Я ж как лучше хотела. Ты итак постоянно одна, разрываешься между двумя работами и ребёнком. Или считаешь, что это незаметно?
— Спасибо, Свет, спасибо тебе большое.
Светка, и правда, мой персональный «лучик света в тёмном царстве». За то время, что я снимаю квартиру, подругами, конечно, мы не стали, но отношения у нас хорошие. Она почти каждые выходные забирает Машеньку к себе на ночёвку. А утром после клуба, когда доченька просыпается, я прихожу за ней. Дома мы вместе завтракаем или сразу идём в сад по понедельникам. Света и сама мама. У Маши с Мариной дни рождения с разницей в пару суток.
— Я положу свою скромную благодарность под шкатулку, — и одним взмахом руки пресекла все дальнейшие возражения. — Только не вздумай опять что-то говорить. Ты итак меня очень выручаешь. Если бы не твоя помощь, то даже не знаю, сколько денег у меня уже ушло бы на няню, да и оставлять ребёнка с чужим человеком…
— Я столько раз тебе говорила, меня это не тяготит.
— Да-да, конечно, говорила. Я не забыла.
Но соседка и в другие дни может перехватить Машу, если очень попросить. И я точно знаю, что ребёнок всегда будет накормлен, умыт, вовремя переодет и, зачастую, с прогулки. Поэтому благодарю, как могу. Михаил, муж Светы, периодически мотается по длительным командировкам, и его часто не бывает дома. Вот так и получается, что всем хорошо.
Когда соседка не может побыть с Машей, приходится отвозить дочь маме. Делаю я это всегда со скрипящими до боли зубами. Мама никак не может успокоиться, что я ушла от мужа. Каждый раз начинает выносить мне мозг. Ещё и ребёнка науськивает. Рассказывать о семейных неурядицах я не хочу. А смысл? Всё равно получу свою порцию обвинений, что не смогла сохранить семью.
«Олежек такой замечательный!».
«Да он тебя, дуру, на руках носил!».
«Сама в своём клубе, небось, накуролесила, вот всё и полетело в тартарары!».
«Лучше бы на юриста пошла учиться!».