У Эрика они были непомерно расширены: альфа в его представлении должен быть нежным, заботливым, умным, любящим, всегда готовым едва ли не подвиги совершить во имя своего омеги. Хм... Я и подвиг — вещи определенно несовместимые. Но и это еще не все. Если в верности, как своей, так и его я еще мог быть уверен, так же как и в уважении друг к другу, то вся эта ванильная нежность у меня в голове не укладывалась. Это что получается? Постоянные сюсюканья? Фальшивые улыбки, когда рычать хочется? При этом еще и в обязательном порядке вести умные разговоры, наверное, о живописи или культуре... Нет, определенно, мне это совершенно не нравится. Даже представлять такую жизнь стало страшно. Интересно, компромисс возможен? Ведь пока я с ним не встречусь — не узнаю.
Чем больше вчитывался, тем сильнее мне хотелось его увидеть. Этот омега отличался от всех, с кем мне приходилось сталкиваться. Сильный, целеустремленный, а главное, что больше всего импонировало — честный и открытый. Такие нынче на вес золота.
— Что же мне с тобой делать? — разглядывая фотографию, спросил я. Со снимка на меня смотрел улыбающийся Эрик, поддерживающий живот. Его глаза светились радостью. Он был доволен жизнью. Я провел подушечкой пальца по лицу на изображении и вздрогнул от резкого покалывания в них. — Почему ты на меня так действуешь? — продолжал я разговаривать с фотографией. — Как тебя приручить?
Я представил на все готового Эрика: послушного, всегда податливого, улыбающегося, ни слова не говорящего против, и сам же скривился от подобной перспективы. После прочитанного, мне стало сложно увидеть в этом уверенном в себе омеге прирученное и на все готовое существо. Нет. Лучше уж собаку завести. Тут, скорее, стоит задать себе другой вопрос.
— Как тебя покорить?
С логикой я всегда дружил, поэтому мне не составило труда и сейчас выстроить логическую цепочку возможного развития событий. Если я просто заявлюсь и предъявлю права, меня пошлют далеко и надолго. Недаром он после совместных ночей просто исчез. Уже одно это показывает, насколько он не заинтересован в супруге. Ему нужен только ребенок. Но... Это мой малыш! И он должен родиться в браке, на законных основаниях. Потому возникла дилемма. Доводов разума Эрик, скорее всего, не примет. Он закрыт в своей ракушке из принципов. На сделку тоже не пойдет — в этом я был просто уверен. Значит, у меня только один выход: завоевать его. И если понадобится стать тем самым, который полностью соответствует его представлениям об идеальном альфе, я стану им, чего бы мне это ни стоило.
Вот только уверенности одной мало. Все мое естество противилось такому раскладу. Ведь за свою недолгую жизнь я привык к тому, что подстраиваются под меня. Принимают таким, какой я есть. И никому еще не приходило в голову что-то менять во мне. Но здесь был иной случай. Я понимал, что Эрик из другого теста слеплен.
Я едва ли не наизусть выучил всю информацию об омеге. Но мне это ничего не дало. Несколько раз прокручивал в голове свои будущие действия. И каждый раз, будто глядя на себя со стороны, понимал, насколько все фальшиво. Я не умею вести себя так, как того желает омега: изысканность не для меня; подобострастие вообще для меня нонсенс. У меня не выйдет быть таким слюнтяем. Я — жесткий, беспринципный альфа. Мои чувства всегда были скрыты за семью печатями. Никогда и в мыслях не было кого-то покорять и под кого-то подстраиваться.
— А надо ли оно мне вообще? — задумался я. — Все слишком сложно для моего восприятия. Я не смогу.
— Что-то ты совсем расклеился, — вошел ко мне Стэнл, держа в руках запотевший стакан с соком. — Никогда тебя таким не видел. Вот что творит любовь с людьми.
— А ты что-то разговорился, — парировал я. — Никогда от тебя столько слов сразу не слышал.
— Сарказм принят, — легко согласился Стэнл. — А сейчас выкладывай, — сев в кресло, предложил он. — Что тебя смущает?
Я в общих чертах изложил суть проблемы. Пояснил, что такие чувства не для меня. С детства я дал зарок никогда не влюбляться. А все из-за того, что передо мной, как напоминание о вреде любви, всегда находился родительский пример. Они постоянно ссорились, в чем-то обвиняли друг друга. Несколько раз разводились, но потом снова сходились. Их любовь оказалась губительной. Вместе им было очень плохо, а врозь — и того хуже. Они как два наркомана. Один испытывал ломку, если рядом не было другого. Со вторым творилось то же самое. Неудивительным оказался трагический финал. Они погибли, когда мне исполнилось шестнадцать. Такой любви я не хочу. На их могиле я и поклялся, что никогда не стану настолько зависимым от омеги. Но, как известно, мы предполагаем, а Высшие силы располагают.
— И что тебя больше всего смущает? Забота? Нежность? Доверие? Верность? Что из всего перечисленного тебе не дается? — скептически поинтересовался товарищ.
— Наверное, нежность, — ответил я, перебирая в голове все изложенное. — Да и забота... — я задумался. — Не могу представить себя в этой роли.
— А ты попробуй подумать о том, как ты станешь жить без этого омеги, — Стэнл ткнул пальцем в листы с информацией. — Попытайся просто забыть его. А ребенок... Подумаешь, у тебя могут быть другие дети.
— Нет, я хочу именно этого омегу, — возразил я. Осталось еще ногой топнуть для достоверности. Представить себе отказ от малыша я не смог. Да и другого на месте Эрика я тоже не мог представить. Это оказалось просто невозможно. Все мое естество противилось этому.
— Тогда, действуй! — предложил Стэнл. — Если ты продолжишь сидеть сложа руки, то его или уведут, или он тебя просто пошлет далеко и надолго. Ты и так задержался с визитом. Потому тебе надо найти его до родов. Это твой шанс.
— Шанс на что? — не понял я.
— Все омеги малость сдвинутые. И если ты будешь присутствовать при родах, тебе это зачтется, плюс сотня к карме и сближению с Эриком, — пояснил Стэнл. Я начал злиться. Лучше бы и дальше молчал, а то говорливым стал. А это только увеличивало раздражение.
— Все. Проехали. Топай к себе. Сам разберусь, — отрывисто произнес я, стараясь быстрее выпроводить гостя вон.
— Не психуй, — усмехнулся Стэнл. — Мне когда-то в детстве дед рассказывал, как он своего омегу обхаживал. Хотя по натуре всю свою жизнь был деспотом и тираном. Да тебе ли не знать, — тут же произнес товарищ, вскинув на меня взгляд.
Внутри меня все словно инеем покрылось. Да, я помнил деспотичного альфу — деда своего товарища. Он никому и никогда не давал спуску. Более того, это был самый жестокий и беспощадный человек, которого мне приходилось встречать в жизни. Потому сказанное Стэнлом меня заинтересовало. Усмешка скривила его губы.
— Однажды дед рассказал, что в мире существуют две половины одного целого. Их тянет друг к другу, напрочь сносит голову, отключает мозг. Остаются только инстинкты. Но мало одного притяжения, они не могут иметь отношений ни с кем другим, если однажды уже встретились, — рассказывая, Стэнл смотрел в одну точку. Его взгляд в данный момент ничего не выражал. Он говорил медленно, растягивая слова. А я прислушивался, вроде и не веря в эти сказки, но в то же время понимая, что так оно и есть.