Софья Ролдугина
История четвертая. Кофейная горечь
Крепкий черный кофе имеет привкус терпкий, порою даже горький — если зёрна обжарили слишком сильно. Что ж, даже такой напиток можно подсластить… Но не сахаром — ведь это скучно, верно?
Возьмем немного первосортного темного шоколада — чем темнее, тем лучше. Натрём его на терке и опустим в горячие сливки, а потом вскипятим всё вместе. Нальём на дно фарфоровой чашки ароматную смесь из сливок и шоколада, зальем свежайшим и крепчайшим черным кофе, а сверху украсим оставшимися сливками — желательно взбитыми — и шоколадными крошками.
Стало слаще? Нет?
Что ж, и в горечи есть своя прелесть…
Народная молва упрямо твердит, что у аристократа непременно должны быть вредные привычки, а порою и настоящие пороки. А еще — что в каждом старинном доме обитают призраки, а скелеты по ночам гремят костями в шкафу. Совершеннейшая глупость, надо сказать. Не берусь отвечать за всю аксонскую знать, но лично у меня ни в одном особняке привидения не скитались по ночам с тоскливым воем, в шкафах не водилось не то что скелетов, но даже и обычной моли, а что касается вредных привычек… Пожалуй, только обычай сидеть до поздней ночи над деловыми бумагами подходил под такое определение. А с полгода назад воистину губительным пристрастием можно было бы назвать любовь к кофе, ведь раньше сердце у меня начинало пошаливать, особенно после второй чашечки. Именно поэтому я долгое время внушала себе и окружающим, что на самом деле кофе не выношу — а что может быть смешнее, чем владелица кофейни, равнодушная к «фирменному» чудесному напитку? Впрочем, благодаря травяным отварам Зельды, гипси и гадалки, о сердечных болях можно было позабыть, и кофе из радостей запретных вновь стал радостью каждодневной.
Получается, одной вреднойпривычкой меньше.
Но, увы, все в нашем мире равновесно — на каждое добро найдется зло. И, по иронии судьбы, именно из дома Зельды явилась новая опасность для моего сердца.
Младший сын Зельды, Лайзо Маноле — человек ослепительно красивый и восхитительно бессовестный.
После того, как он попытался повлиять на меня, да еще таким невежественно-суеверным способом, как приворот — вот уж глупость из глупостей! — я около месяца не разговаривала с ним совершенно. Хватало и вежливого кивка в ответ на «Доброе утро, леди Виржиния!» или на прощание вечером. Да и виделись мы нечасто — от «Старого гнезда» до особняка на Спэрроу-плейс рукой подать. Так зачем же лишний раз вызывать водителя?
Но теперь эта вынужденная отстраненность неминуемо должна была прерваться. Я на несколько недель отбывала в загородный особняк, чтобы отдохнуть, и, конечно, в числе прочей прислуги взяла с собой и Лайзо.
— Добро пожаловать в особняк Валтер, — склонился почтительно мистер Оуэн, бывший ассистент управляющего, а ныне мой личный помощник по делам недвижимости и ремонта. Кажется, со времени последней нашей встречи этот юноша еще больше посмуглел, а достоинству, с которым он держался, могли позавидовать и некоторые аристократы. — Комнаты уже готовы — и для вас, и для ваших слуг, — легкий кивок и улыбка в сторону безмятежной Эвани Тайлер и Мадлен, воинственно хмурящей тонкие брови. — Прикажете подавать вечерний чай прямо сейчас или позже?
— Звучит замечательно, мистер Оуэн, — я улыбнулась. — Пожалуй, через полчаса будет в самый раз. Как раз успею взглянуть на свои комнаты и немного отдохнуть.
— Как будет угодно леди.
Путь выдался долгим и утомительным. Последний час я только и мечтала о том, как умоюсь прохладной водой, сменю дорожное платье на домашнее, из батиста цвета глицинии, легкое и мягкое. А потом — выйду на веранду и буду там в свое удовольствие дышать свежим, сладким и слегка сыроватым ветром с Тайни Грин.
И — никаких деловых писем, дружеских встреч и светских мероприятий.
Большую часть необходимых вещей я приказала доставить в особняк заранее, и сейчас в машине был только небольшой кожаный сундучок, оставшийся еще от леди Милдред, да еще две небольшие сумки для Эвани и для Мэдди. С этим вполне мог справиться и один Лайзо. Препоручив его заботам наш багаж, мы направились за мистером Оуэном.
— О! Все так изменилось, — вырвалось у меня невольно, когда я ступила на дубовый паркет в холле. — Кажется, здесь было темнее?
— Именно так, леди, — со сдержанной гордостью, словно ремонт был целиком и полностью его заслугой, кивнул юноша. — Мистер Фергюсон… это архитектор, который работал здесь, вы должны его помнить. Он был такой высокий, седой и ходил все время в черном, — торопливо пояснил он и продолжил: — Так вот, мистер Фергюсон обнаружил, что раньше окна здесь были гораздо шире и выше, но потом их частично заложили кирпичом.
— А вы их разобрали?
— Да. А еще холл теперь выдержан в молочно-золотистых тонах. Конечно, это несколько претенциозно… — мистер Оуэн, будто бы в сомнении, потупился.
— Напротив, сразу производит нужное впечатление. Величественная простота, — нашлась я с комплиментом. Новый интерьер мне и впрямь очень нравился. — Лаконично и в то же время отнюдь не бедно. Но бальный зал, надеюсь, сохранили в прежних тонах? Морские мотивы — память о путешествии леди Милдред.
— Конечно, так далеко с переделками мы не заходили, — невозмутимо ответил Оуэн. — К слову, хотите ли вы познакомиться с прислугой? К сожалению, из старых людей никого не осталось.
Я почувствовала мимолетный укол грусти. После гибели родителей это поместье стояло заброшенным несколько лет. У леди Милдред уже не хватало ни сил, ни внимания на его содержание — ведь ее жизнь, как становилось ясно теперь, была в то время сосредоточена вокруг меня. Юную леди Виржинию-Энн требовалось срочно представить свету, познакомить с «нужными» людьми, передать ей «в наследство» друзей…
Это благодаря бабушке я не потерялась потом в круговороте светских интриг, не уронила репутацию «Старого гнезда», сумела сохранить расположение Короны и даже преумножить фамильное состояние. Леди Милдред сотворила мой характер, из той податливой глины, каким он был после пансиона, превратив его в нерушимый гранит. Это была исключительно ее заслуга.
А чем приходилось платить мне…
Бессонными ночами, невозможностью даже заплакать на похоронах последнего близкого человека? Тем, что все подруги были на десять или даже двадцать лет старше меня? Тем, что единственным моим другом в итоге сумел стать только беспардонный детектив без роду без племени, который смотрел — и видел меня, Виржинию, а не мой титул и деньги?
Наверное, это стоило того.
— Леди? — в голосе мистера Оуэна металлически звякнуло беспокойство.
Я беспечно улыбнулась.
— Все в порядке. Да, пожалуй, мне следует взглянуть на новую прислугу. А им — познакомиться со мною. Пожалуй, после вечернего чая соберите всех в Фиалковой гостиной. Да, к слову, какие комнаты вы отвели для мисс Тайлер и для Мадлен? Надеюсь, гостевые, а не для прислуги?
Судя по лицу мистера Оуэна, дело обстояло с точностью до наоборот.
— Я подумал, что будет удобнее, если ваши спутницы будут жить рядом с вами. Комнаты, конечно, не гостевые, зато в том же крыле и на том же этаже, — сориентировался он, и я мысленно зааплодировала. — Но если вы пожелаете…
Я оглянулась.
— Эвани?
Мисс Тайлер качнула головой.
— Мне все равно придется делать вам прическу, леди Виржиния. К тому же в комнатах для прислуги обычно входы и выходы устроены гораздо удобнее, чем в гостевых, — добавила она со свойственной ей практичностью. — Здесь очень красивый сад, кстати. Полагаю, мне понравится читать там книги или просто гулять, и наверняка попадать туда из комнат для прислуги проще — через какой-нибудь черный ход или нечто подобное.
— Понимаю, — кивнула я. — Мэдди?
Она решительно тряхнула кудряшками, ткнула пальцем в меня, потом указала на себя и наконец крепко сцепила руки в замок.