— Господь с Вами, и в мыслях не было. Но, пожалуй, Вам лучше еще часок-другой полежать. Отдыхайте… — Голос смолк, и чуть слышные шаги удалились куда-то.
Месяц… Месяц-Месяцович… месяц!? Что еще за хрень в голову лезет?
— Оживаем? Хорошо? Почти как тогда в Чемульпо, да? Совсем Вы пить-то не умеете, милостивый государь. Так и до горячки не далеко-с. О здоровье не грех бы вспомнить.
— Отвали…
— Хамить, изволим-с? Манерам и приличиям в обществе там у вас совсем никого не обучают? Или здесь — случай совершенно особенный? Ну, а то, что на здоровье мое Вам, любезнейший, наплевать, уже после той первой ночи в борделе ясно было…
— Ну, чего пристал?.. Отстань, язва нудная…
— Подъем, старая кляча! Ты как позволил себе разговаривать с Императором!?
— ЧТО!? Какой еще Имп… ой… ОПЯТЬ???
— А ты думал — отмучился? После всего, что тут по твоей милости закрутилось.
— С кем это мы… так… вчера. А?
— С господином фон Тирпицем, с кем же еще.
— У-у-у… и что я… тоесть мы?.. Этому тевтонцу что-нить трепанули?
— Ясно. Значит, тоже не помнишь? Замечательно. Но, я бы попросил бы, не валить все с больной головы на здоровую.
— Аффигеть, как классно… Всеволодыч, ты хоть представляешь, в каком мы виде были?
— Нет. Охранила Царица Небесная, иначе пришлось бы стреляться по вашей милости. Кстати, по отчеству — Федорович, если вдруг совсем с памятью у нас того-с…
И когда же, наконец, смирительную рубашку-то на меня, горемычного, наденут, а?
— Извини, виноват. И, это… что за пессимизм? Ну, вааще…
— А сам-то бодрячком уже? Ага?.. Погано только, что при всем этом умопомрачении, желудок у нас — один-с. На двоих…
— О, Господи… ИК… не-е-ет!.. ТИХОН!!! Тазик…
***
— Всеволод Федорович, батюшка, как же Вы нас напугали-то всех.
— Да, Тишенька. Что-то со мной не того-с. Перебрал… но не так ведь, чтобы себя не помнить. И вдруг — на тебе!.. Такая вот ерунда…
— Дохтура, что к Вам созвали, решили, стало быть, что…
— Ну? Не томи…
— Что с сердцем не все ладно у Вас. Только называли хворобу эту все больше не по-нашему, я и не запомнил. Извиняемся…
— Вот тебе бабуся и Юрьев день. Только этого не хватало. Когда помру?
— Свят-свят-свят! Про страшное такое вовсе оне и не сказывали, храни Вас Царица Небесная. Но толковали, что, мол, нужно Вам всенепременно-с еще денька три-четыре в постельке полежать, да вот эти все микстурки и пилюли разные по часам попринимать. Мне, значить, сами Его Величество, Государь наш Николай Александрович, разрешили при Вас здесь быть неотлучно, так что я уж прослежу, чтоб Вы все вовремя…
— Ого! Значит боцман Чибисов теперь самолично с Государем-Императором нашим знаком? Дела… Тихон, а где это мы? И почему не в моем купе? И доктор Банщиков что-нибудь тебе говорил? Где он сейчас?
— Ну, если, значит, Вы и в правду ничего не запомнили… Тогда, что видел и слышал — расскажу. Не извольте гневаться, все — как на духу, что было. Святой истинный крест!
— Ты, чет, не спроста крестишься, дружок. Или я накуралесил по пьяному делу, да? Ну, что сконфузился? Давай уж, рассказывай, коли начал. Один конец, — коль не помер, жить теперь с этим со всем.