— Вот это… взятка…
Я понимаю, что взятки — сладки, но за такую взятку можно было бы и дать … шанс…
Я вздрагивала, чувствуя, как его пальцы медленно, словно дразня, входят в меня. Его язык безошибочно нашел ту самую точку, от прикосновений к которой захотелось написать чистосердечное признание.
Я чувствовала, как он резко входит пальцами в меня, заставив меня простонать.
Нет, это был не тот самый случай, когда во время процесса лежишь себе и думаешь: «Какое небо голубое!». А по тебе ползает слепая улитка. Ползает в надежде, что ты просто радуешься от самого факта процесса. Мол, смотри, дорогая, как я тут стараюсь! Весь язык об тебя счесал. Тешишь, так сказать, свое женское самолюбие.
Обычно мужская голова между моих колен напоминала мне о чьем — то несчастном детстве. Леденцы на картинке, мороженое на витрине, и примёрзший к качели язык — навсегда отбивали охоту будущему мужчине доставлять женщинам удовольствие.
— Ах, — простонала я, кусая губы и чувствуя, как в меня грубым рывком входят чужие пальцы.
Я положила ему руку на плечо, слегка подаваясь навстречу его грубоватым ласкам.
— О, нет, — усмехнулся он, поднимаясь и обнимая меня.
Я чувствовала, что меня дразнят. Но не входят. При этом водя напряженной уликой вверх вниз.
— Напомни мне, — усмехнулась я, беря его за гладко выбритое лицо. — Сколько дают за убийство? С отягчающими обстоятельствами?
— Не убьешь, не узнаешь, — усмехнулся он, целуя меня. Ну не мерзавец ли?
— Я вот думаю, когда наружный орган, превратиться во внутренний? — гадко улыбнулась я.
Через мгновенье гость вошел в меня, заставив простонать от сладкого томления. Я выгнулась и вцепилась в чужие плечи. Легкое поддразнивание завершилось грубыми страстными толчками.
Я раскинула ноги, понимая, что мужик, у которого руки растут из задницы, очень даже интересен, как любовник. Но крайне уныл, как супруг.
Резкие толчки заставили меня вцепиться в чужую одежду, кусать губы и откидывать голову.
Еще немного и убью его своими руками! Как же я этого хотела… Как давно об этом мечтала. Темп все убыстрялся, заставляя меня яростно глотать воздух.
Через мгновенье я кричала, кусая губы и чувствуя тот самый мучительный до дрожи спазм. Тот самый, от которого хочется раствориться и распасться на молекулы.
— Все, я пошел, — послышался насмешливый голос, увенчавшийся «чмоком» в щеку. — Держи цветок. Приятного вечера! А! Уже доброй ночи!
Он спокойно заправился, посмотрел на часы, застегнулся, поправил манжет рубашки и подарил мне ту самую мерзкую улыбку.
О! Мои праздничные трусы все-таки пригодились!
Дверь за мерзавцем захлопнулась. Я подняла с пола это кружевное безобразие цвета огнетушителя.
Я недавно приобрела по совету очень одиноких женщин, которым мужики обламываются раз в пятилетку. Дескать, примета такая. Наденешь красные трусы придут либо мужики. Либо месячные. Иногда они приходят одновременно. Тут главное — не перестараться!
— Не смотри на меня! — я бросила взгляд на Фемиду, которая сделала вид, что ничего не видела под кружевной повязкой. — Я кому сказала! Ни стыда! Ни совести!
Я закрыла дверь и поднялась в выбранную комнату.
Задумчивым взглядом я внимательно изучала свое растрепанное отражение. Рабочий день было окончен.
— Вот что ты смотришь на меня, как на проститутку? — пристала я к своему отражению. — Вот не надо на меня так смотреть! У нас, между прочим, восемь месяцев мужика не было! Ни во сне, ни наяву!
Я разделась и приняла ванну, которую предварительно мыла своими руками.
Кран в виде фаллоса меня слегка порадовал. Стоило опустить его вниз, как водичка прекращалась. Но стоило дернуть вверх, как тут же начиналась. Интересно, если я вдруг, буду звонить по поводу воды «на полшестого», меня сразу поймут? Или все-таки придется называть адрес?
— И вот что ты мне хочешь сказать? — я протерла трусами запотевшее зеркало, развешивая по плечам мокрые волосы.