Я услышала стук и спустилась вниз. В глазке виднелась заплаканная мадам со спичечным коробком в дрожащих руках.
Я впустила ее. Она посеменила на стульчик, глядя на меня взглядом серой мышки. Такое чувство, что жизнь ее тюкала по голове каждый день.
— Чем я могу вам помочь? — вежливо поинтересовалась я, оценивая ее платежеспособность.
— Муж мне изменяет! — горестно выдохнула мадам возраста определяемого с погрешностью лет в десять.
— Ай-я-яй! Какой он нехороший! Продолжайте! — посочувствовала я. Люблю разводы. Женская обида против мужской жадности. И наоборот.
— Уже десять лет он меняет любовниц, как перчатки. И плевать ему, что у нас пять очаровательных деток, которые каждый день спрашивают меня, где папа? — запричитала клиентка. И утерла слезу платочком.
Боже, как мило. Я прямо видела грушку под названием «Кобель», которую я трясу на алименты.
— Не могу же сказать, что он снова у своей очередной эльфийской пришмандовки! Он даже кричал на меня! А как он пьет! Месяц из запоя не выходил, когда его любовница променяла на другого! Кто его из запоя выводил? Я! — повествование достигало своего апогея.
Накал соплей нарастал с каждым словом.
— А он мне что? А ничего! Снова любовницу нашел! Все деньги из семьи уходят на кабаки и девок! А недавно он проиграл огромную сумму. Потом вынес драгоценности моей покойной матушки, чтобы погасить долг! Дети голодают, а я не знаю, что делать! Это — конец! — разревелась клиентка.
Я тоже думала, что это — конец, но это было только начало! Я узнала много чего интересного. Супруг моется раз в неделю, терпеть не может домашнюю работу. Но вот к изготовлению детей питает неподдельный интерес.
Складывалось впечатление, что это исчадье брачного ада, женившееся на кротком агнце, заслуживает, если не смертной казни целиком, то хотя бы частично.
— Я так понимаю, — начала я.
И посмотрела на часы. После двадцати минут разговора о мужских недостатках конкретного экземпляра, любой мужик покажется ангелом!
Я перевела взгляд на насквозь промокший носовой платок клиентки.
— Вы хотите, чтобы я помогла вам развестись, и отсудила алименты? Я правильно вас понимаю?
— Какой развод?!!! — покрасневшие глаза клиентки округлились. — Сердца у вас нет! Могли бы и посочувствовать. Зря я к вам пришла! У меня была юрист, которая мне сочувствовала! А вы — бессердечная женщина!
«Бессердечная женщина» молча посмотрела, как за «страдалицей» закрылась дверь.
Увы, за сочувствие мне не платят!
— Я прибрался! — подсел ко мне инкуб. Я лениво достала наугад одного из его «детей».
— Как вас зовут? — поинтересовалась я, не желая снова лезть в протоколы и искать имя.
Мой мозг медленно закипал и вытекал из ушей, после той чудовищной драмы чужой семейной жизни.
— Лэйтон Шмидт! — оживился инкуб, посматривая на пачку «детей местного лейтенанта Шмидта».
— Ну вот! Отличный вариант! Вы тут даже что-то пытались платить до совершеннолетия. Конкретно этот ваш сыночек уже вполне трудоспособен. Зато вы у нас — официально безработный, больной, несчастный отец, — заметила я, глядя на документы.
Инкуб кивал. В его глазах светилась надежда.
— Он уже, скажем так, третью фотографию в паспорте разменял. На каком основании они это предъявляют? — подняла брови я.
— Я платил каждому ребенку до совершеннолетия, — вздохнул инкуб. — Я честно работал и платил. У меня вся зарплата уходила. Просто у них хороший юрист, который требует алименты на учебу. Этот ребенок уже сорок лет учиться. Заканчивает один университет, сразу поступает в другой. А мне снова приходит уведомление о том, что я должен оплачивать его учебу.
Я уже писала документ о том, что ребенок вправе получить не более двух высших образований.
Его несчастный заботливый папа потерял всякую трудоспособность. И настаивает на том, чтобы наш уже не юный, но явно профессор, взял на себя обязательства по содержанию престарелого, больного и безработного отца. И выплачивал ему алименты.
— Подавайте ответный иск, — улыбнулась я, вручая вознаграждение за труд. — А работать вы будете у меня. Неофициально. Мы даже должность вам придумаем. Менеджер по связи между пылью, веником и грязью.