Джей закатил глаз и отозвался:
— Не хочешь, чтобы на тебя смотрели только как на се-е-е-ксуа-а-альный объе-е-ект… не одевайся так, словно решила выйти на панель.
Не знаю, до чего бы мы договорились на эту тему, но тут сперва прозвучал звонок, а уже через секунду в аудиторию влетел слегка запыхавшийся преподаватель. Что ж, профессор «Лестер» будто в пику любвеобильным студенткам решил надеть на себя как можно больше: костюм тройка, галстук, словом, настолько строго и формально, насколько вообще возможно.
Оказавшись в перекрестье голодных женских взглядов, мужчина как будто поежился, но, возможно, мне и померещилось. Потому что представлялся Купер спокойно и уверенно. А после, оглядев присутствующих студентов, он нахмурился и ткнул в первую попавшуюся девушку.
— Встать.
Команда прозвучала жестко и безапелляционно.
Энн Хармвуд подчинилась, не понимая, что вообще происходит. Таким же образом «Лестер» поднял всех до единой неуместно одетых студенток, а после с невозмутимым видом сообщил:
— Сейчас вы все берете свои вещи и покидаете аудиторию. И так будет каждый раз, когда кто-то посчитает возможным явиться на мое занятие в подобном вызывающем виде. А теперь вон.
Джей смотрел вслед уходящим девушкам и на его глазах наворачивались слезы отчаяния и скорби. Его счастье уходило, цокая высокими каблуками. В полном составе.
— Ну вот что за человек?! Ни себе, ни людям! — простонал Прескот, который явно настроился на приятное времяпровождение.
Не знаю, как удалось в голос не рассмеяться, видя уморительно несчастную физиономию однокурсника.
— Теперь начнем нашу лекцию, джентльмены. И леди. Одна. Мисс Сеймур, рад, что вы остались с нами.
Оглядевшись, я с растерянностью поняла, что действительно теперь единственная девушка в аудитории. Выходит, вообще все… Настоящее форменное помешательство! Ну, ладно, Дин Купер все еще дивно хорош, может, даже лучше, чем я его запомнила, но это ведь не повод вести себя настолько по-идиотски.
А ведь десять лет назад мне показалось, что передо мной настоящий сказочный принц. Сколько тогда было самому Куперу? Двадцать три? Двадцать четыре? Я в детстве не могла навскидку определить толком возраст взрослых, а в свои четырнадцать я все-таки была ребенком, хотя и отрицала это.
Разумеется, потрясающе красивый взрослый парень с ослепительной улыбкой и хитроватым прищуром произвел на меня сногсшибательное впечатление даже в драных джинсах и клетчатой рубашке, видавшей лучшие времена.
Мама развелась с отцом крайне неудачно, причем по своей же вине. Пусть к отцу я и не испытывала хоть сколько-то теплых чувств, однако признавала, что нет смысла пенять на жестокость супруга, раз уж поймана на измене. Да, любовника, как выяснилось, нанял сам отец, чтобы поймать жену в нужное время в нужном месте и в подходящей ситуации, однако силой маму в постель никто не укладывал, сама польстилась на подсадного красавчика.
Брачный договор был составлен достаточно жестко, так что мама осталась после развода ни с чем. Ну, и со мной, конечно. Мое содержание отец регулярно выплачивал вплоть до того момента, как мне исполнился двадцать один год, но использование этих денег жестко контролировалась, на себя мама не могла потратить ни единого цента, иначе теряла права опеки. Несмотря на свое вопиющее легкомыслие, меня родительница любила сильно и рисковать не собиралась ни под каким видом.
Дед и бабка, ее родители, от дома блудной во всех смыслах дочери отказали, велев выбираться самостоятельно. И мама выбиралась. Будучи не слишком сильным магом-менталистом, она не могла рассчитывать на приличное место, работая по профессии, однако Фелиция Сеймур, в девичестве Хеллбрук, все еще оставалась выпускницей лучшей женской школы-пансиона в стране, сестрой Тета Пи Омега, играла на фортепиано, пела и рисовала, словом, воплощала собой идеал леди. На этом она и сыграла, устроившись в дом нуворишей гувернанткой. У этой семьи имелись большие деньги, но напрочь отсутствовал светский лоск, так что мистер и миссис Льюис решили прикупить его хотя бы для своих детей, наняв маму гувернанткой. Все было прекрасно, пока я не начала засматриваться на молодого садовника, что увлеченно возился с деревьями и кустарниками Льюисов.
К сожалению, тогда у меня не хватило ума сообразить, что садовник Дин появляется точно в то время, когда дома нет мистера и миссис Льюис, что он слишком уж мил со мной… И, что самое главное, у нанимателей матери имелся еще один садовник, старый Том, что приходил раз в неделю.
Однажды я имела неосторожность пригласить уставшего после долгой работы на солнцепеке молодого человека на кухню выпить чаю. Стоит сказать, до этого Дин ни разу не заходил в дом, который круглые сутки был защищен магически от чужаков. Но маму и меня научили, как впускать в дом посторонних людей из расчета, что придется в отсутствие хозяев пропускать целителей, к примеру.
Чаепитие с Дином показалось мне самым счастливым в жизни моментом. Правда, на следующий день выяснилось, что дом Льюисов обнесли, обойдя магическую сигнализацию, да и обычную тоже. Подозрения пали сперва на маму, гостей Льюисы приглашали редко, да и вся прислуга работала в доме больше десяти лет. Рассказать про Дина я сперва не посчитала нужным, ведь он свой, садовник. Никаких доказательств вины мамы, конечно, не нашли, но от места все равно отказали. На всякий случай.
А через пару недель физиономия Дина Купера появилась в новостях, и я поняла, что новый виток безденежья в нашей семье сугубо моя вина. Правда, маме я так и не созналась, слишком стыдно было.
И вот теперь эта же физиономия, пусть и со следами прошедших лет, мелькает по закону подлости в моем же университете, значится деканом моего же факультета… И этот мерзавец меня попросту забыл!
Ходит по аудитории, сыплет датами и фактами, то и дело пишет на доске, постукивая мелом в каком-то замысловатом ритме и ведет себя как респектабельный член общества! А все вокруг верят, что вот этот обаятельный эрудированный молодой преподаватель действительно вессекский аристократ с прекрасной репутацией.
— Итак, молодые люди, если исходить из всего вышеизложенного… — явно подводил лекцию к завершению Купер, а я с растерянностью осознавала, что занятие, во-первых, уже закончилось, а во-вторых, я все писала исключительно на автомате, даже особо не вникая в смысл.
Нет, я умела и так, за семь лет уже привыкаешь не вникать в информацию, если не считаешь ее полезной, однако история артефакторики всегда была одним из моих любимых предметов. Да я попросту не заметила того момента, когда начала больше внимания уделять собственным воспоминаниям.
Даже Джей, и тот не преминул посмеяться.
— Кажется, первый раз видел, как ты спишь на занятиях с открытыми глазами, — фыркнул однокурсник, когда мы сгребали свой нехитрый скарб после окончания лекции. — Дела сестринства укатали?
В ответ я только пожала плечами. Особенного желания обсуждать дела Тета Пи Омега с Прескоттом не было хотя бы потому, что Джей уже через несколько дней возглавит набег на наш дом с весьма недостойной целью хищения личного имущества девушек.
В конце концов, традиция хищения нижнего белья в начале года в нашем университете в каком-то смысле свята и неукоснительно соблюдается год за годом.