Я подарок.
Меня приодели. Хотя одеждой это назвать сложно. Такое золотое, почти прозрачное платьице-ночнушка, не скрывающее ничего, едва прикрывающее попу, почти полностью открывающее грудь. Блестящее, любым блесткам даст фору. Только это платье и больше ничего. Золотой фантик.
И еще — небольшой кристалл, камешек, граненая пирамидка, острая на конце. Я подумала сначала — украшение, непонятно только как… Не успела ничего понять, как меня крепко схватили за руки, чтобы не дергалась, зажали лоб и затылок профессионально и крепко, и этот кристалл острием воткнули чуть выше переносицы, между глаз.
Я заорала от боли, забилась в их руках. Мир тут же взорвался красками и звуками — сразу так много, так ярко, громко, что закружилась голова. До тошноты.
Потом все потемнело, и я упала.
Когда очнулась, они ждали. Смотрели на меня.
— Вставай, это скоро пройдет. Айнар выбрал тебя.
Обычное дело для них.
Местная магия? Как та штука, которую мне воткнули в шею и я начала понимать их язык? Тогда что же это? Крови не было, и даже боль почти прошла. Было скорее странно… неудобно, и страшно тоже. Лоб чесался.
Я осторожно дотронулась пальцами… кристалл у меня во лбу, чуть выступает закругленным краем, и словно врос в меня… Пробирает дрожь.
— Идем, барга.
— Подойди.
Большой светлый зал, низкий стол, уставленный бесчисленными явствами, шелковые подушки на полу. И трое мужчин. Тот, что в центре, без сомнений — айнар, самый сиятельнейший из всех, весь в золоте, так, что слепит глаза. Я не могу смотреть на него, не могу разглядеть, но это точно он.
— Как она тебе, Халид?
Голос у айнара дребезжащий, старческий, с истерично требовательными нотками, режет слух.
— Благодарю, сиятельнейший. Твой выбор, как всегда, безупречен.
Вежливые слова, но тон — каким от всего сердца желают смерти. Холодная сталь. Так, что всем очевидно — Халид не рад подарку. Принимает, но не рад.
Я не удержалась, бросила на него взгляд. Молодой мужчина… не юноша, но, чуть за тридцать, пожалуй. Темно-синий кафтан без излишеств, больше похожий на военный мундир. Бокал у него в руках. И он даже не смотрит в мою сторону.
— Подойди, Халид. Посмотри на нее поближе.
Он встает, идет ко мне, огибая стол. Не торопясь, словно огромный кот, его движения плавные, перетекающие.
Он подходит ближе, сбоку, разглядывает меня, обходит со спины. Он так смотрит, что я кожей чувствую его взгляд, меня бросает в жар, потом в холод, уши горят и колени начинают трястись. Он заметно выше меня, у него широкие плечи, его сила заметна во всем — в движениях, осанке…
Сзади, и еще ближе ко мне, почти касаясь грудью моей спины. Чуть склоняется… я чувствую его дыхание у самого уха. Его ладони по-хозяйски ложатся на мою талию, чуть поглаживая…
Вот тут от страха у меня почти подгибаются ноги. Я бы дернулась, наверно, если бы он не держал меня, но в его руках сложно дергаться.
— Тихо, — говорит он мне на ухо. — Если ты мне не понравишься, тебя убьют.
Я всхлипываю, почти нет сил…
— Тихо. Ты плохо поняла?
Я должна улыбаться. Что бы мой хозяин ни пожелал сделать со мной, я должна радоваться этому. Только я не могу…
Его ладонь ложится на мой живот, он прижимает меня к себе… Большая, теплая ладонь…
— Не трясись так, — тихо-тихо говорит он, почти мягко, только совсем легкое раздражение в голосе. Я ему не нравлюсь?
Боже, я уже думаю о том — нравлюсь ли я ему?