— А, — протянула я. Последнее замечание совершенно не давало позитивных предчувствий относительно песика. — А в паспорте прям такое имя написано?
— Не-е, — махнул рукой Пашка. — Там ерунда какая-то, это у него на ошейнике выведено.
— Можно мы его оставим, ма-а-ам? — принялся канючить мой цветик. — Он большой уже, его никто не возьмет! Смотри, какой он несчастный!
Я перевела взгляд на карие, отдающие нагловатой безалаберностью глаза. Представила, как моя видавшая виды девятка останавливается возле какого-нибудь дома, открывается дверь, выпадает Адольф, за ним паспорт, дверь закрывается и, учитывая мое везение, машина глохнет… Я с жалостью закинула эту мысль на дальние полки сознания. Адольф между тем, видимо осознав, что вот прямо сейчас решается его судьба и зависит она исключительно от меня, подскочил и радостно на меня гавкнул. Мне и до того-то его своеобразного вида рожица не импонировала, а вот после этого басового "гав", и вовсе стало не по себе.
— Ты не бойся! Наташ! Это он по-дружески, — успокоил меня папа.
— Смотри, какой хорошенький! — подтвердил Пашка.
"Хорошенький" еще раз внушительно гаркнул. Я осторожно спустилась с кресла, уперев руки в бока, и смело приблизилась. Вот, что помню о собаках, так это то, что хозяина надо показать сразу. Ну ладно. Будем хозяином. Протянула руку и коснулась черной макушки, погладила, потом почесала между ушей. Широкая пасть устрашающе распахнулась, оттуда высунулся длинный шершавый язык и лизнул мою ладонь. Я тяжело вздохнула. Сзади с топотом подлетели детские сапоги, Пашка обхватил меня обеими ручками и прижался.
— Я знал! Ты самая лучшая мама в мире!
— А ну марш в коридор разуваться! Гавнюки такие! — наконец-то пришла в себя бабушка…
В девятом часу вечера я припарковала машину во дворе нашей многоэтажки и поочередно выпустила наружу сначала кактус, цветущий от счастья и гордости, что у него есть такой большой, страшный, веселый, да и вообще со всех сторон классный собак, а следом и самого собак, отличающегося, как я уже успела выяснить, повышенной прыгучестью. Он даже передвигаться умудрялся не бегом, а скачками вверх-вниз.
— Я буду звать тебя Адольф Купированные Уши Бессовестные Глаза Короткий Хвост, — пробубнила я.
— Чего, мам? — повернулся ко мне улыбающийся Пашка.
— Я говорю, поводок ему надо купить и намордник.
— А! Да! — согласился мой ребенок. — Надо! Вот в школе все обзавидуются!
Я с сомнением взглянула на прыгающего по грязи тигрового монстра. Отцы и дети. Не понять нам друг друга.
Уже наверху в квартире выяснилась одна немаловажная деталь, скрытая доселе пеленой блаженного неведения. Оказалось, что Адольф боится воды, да не просто боится, а панически не переносит слова "мыться".
Понятно это стало, после того, как ничего не подозревающая я счастливо крикнула страшный глагол во все горло. Но вместо радостного повизгивания, ну или на крайний случай безоговорочного повиновения, получила здоровую, плохо пахнущую лужу на полу и пса, умудрившегося за доли секунды втиснуться под кровать в дальней комнате. Нашел же!
— Мам, ты его напугала! — Пашка смерил меня обвиняющим взглядом. И кто, спрашивается, тут родитель? Я подбоченилась, состроила грозное выражение.
— Ты будешь лужу мыть?
Сынка благоразумно ретировался к Адольфу на кровать, а я, кряхтя, полезла за половым ведром и тряпкой. Это ж надо было столько выпить.
Утром, найдя адреса зоомагазинов, мы отправились за всяческими принадлежностями для новоявленного члена семьи. Последнего взяли с собой, в квартире оставлять как-то не хотелось, мало ли я еще чего о нем не знаю.
Найдя подходящее место для парковки, поставила машину и заглушила двигатель. Пашка отстегнул ремень, выскочил на улицу. Адольфа, семейно посоветовавшись, оставили сторожить машину. Помимо заложенного в бюджет поводка и намордника, продавщица умудрилась убедить новоявленных покупателей, что песику просто необходим мячик и четыре теплых ботинка. При этом эти самые четыре ботинка стоили как шесть моих. Сложно было что ли прежним хозяевам пинком его в башмаках вышибить? Нет же! Жадные люди. Пока я отвлекала девушек своим невежеством в вопросах собаководства, Пашка самозабвенно учил местного и, судя по надписи на клетке, говорящего попугая произносить "Овечкин — баран". Птица с мировой печалью в глазах равнодушно таращилась на моего парня. Не мало, верно, попугай повидал на своем веку, ну или послушал.
— Овечкин. Знакомая фамилия, — продавщица закончила считать сдачу и задумчиво изучала клетку. — Футболист?
— Да нет, — махнула я рукой. — Одноклассник.
— А, — протянула девушка. — Бывает. А ребенок с фантазией, — заметила она с некоторой долей уважения. — Мишенька таких слов еще не слышал. Все чаще как-то "чмо", да "козел", ну, или матом.
— Да, с фантазией нынче туго.
— Вы башмачки примерьте, если не подойдет, привозите, поменяем.
Прямо сказка о Золушке. Я представила себя в виде крестной феи Адольфа и тут же с ужасом отогнала безобразную мысль.
— Пашенька, пойдем, птичка не хочет с тобой разговаривать.
Сынка разочарованно вздохнул и поплелся следом.