— Мадемуазель Лерьер? — раздался грозный голос наставницы Жаннетт. — Где вы были?
— Я выходила в сад, наставница, — ответила, опустив глаза. — В комнатах так душно, у меня разболелась голова, и захотелось подышать воздухом.
— Вам следовало спросить у меня позволения, юная госпожа.
— Я думала, вы уже отдыхаете.
— Вам. Следовало, — отчеканила Жаннетт.
— Прошу меня простить, — присела в реверансе.
— То, что вы без пяти минут выпускница, ни капли вас не извиняет, — качнула головой моя мучительница. — Завтра вам запрещено выходить из комнаты, только в столовую и уборную. И изучите главу пятнадцатую истории Гарандии. Наизусть.
— Будет сделано, наставница.
— Ступайте. И подумайте о своем поведении. Вы бесчестите имя матушки.
Я поторопилась вернуться в комнату, легла и закрыла глаза. Ничего дурного я не сделала! Анри — мой жених и скоро станет мужем. То, что нам запрещено видеться вне светских приемов, несправедливо! Но спорить с Жаннетт я бы не стала под страхом казни. Наставница была лучшей колдуньей Грандии и когда-то занимала должность личного советника магистра света.
Ничего: осталась неделя. И я закрыла глаза, абсолютно счастливая, еще не зная, что это был последний день моего счастья.
Утро выдалось таким солнечным, что хотелось петь и танцевать. Другие воспитанницы отправились на дополнительные курсы — музыка, танцы, поэзия, а я осталась сидеть у окна и любоваться на солнце сквозь стекло с увесистой книгой в руках. Книга была нудной. Нет, сама история родной страны меня всегда интересовала, но в учебнике она была изложена настолько сухим языком, что хотелось вышвырнуть книжку в окно. Глава пятнадцатая и вовсе рассказывала о том, что в Гарандии знает каждый ребенок. Это становление магического триумвирата. Когда-то в Гарандии была монархия, но постепенно с развитием магии она изжила себя, и после революции, которая состоялась пятьдесят лет назад, власть в стране разделили три магистра — магистр света, тьмы и пустоты. Если со светлым и темным было все понятно, то магистр пустоты призван был обеспечивать нейтралитет между двумя другими, потому что в пустоте ни света, ни тьмы нет. Имена магистров я и так знала наизусть
— они менялись не столь часто, всего лишь раза три за эти пятьдесят лет. Самым старым был магистр света, у которого служил Анри. Ему перевалило за шестьдесят. Магистру тьмы было чуть больше тридцати, а лица магистра пустоты и вовсе никто не видел.
Я старательно повторила все имеющиеся сведения и уже после обеда сдала урок наставнице Жаннетте. Уф! Хотя бы можно будет прогуляться с подругами перед ужином, раз строгая наставница сменила гнев на милость. Подруг по коллежу у меня было не так много — та самая Катарина, которая стала невольной свидетельницей моей ночной прогулки, светлая магичка Дилора и ведунья Алисия. Сдружились мы еще с первого курса и старались держаться вместе. Я отыскала подруг и потащила на улицу. Мы разместились в небольшой беседке, увитой розами, и болтали обо всем на свете. Но даже ближайшим подругам я не говорила о том, что ночью тайно встречалась с Анри. Девушки — народ болтливый, а это может плохо закончиться не только для меня, но и для него.
— Наконец-то завтра привезут наши выпускные платья! — щебетала Дилора. — Я уже жду — не дождусь. А Раймон обещал быть на балу. Я так хочу его увидеть!
Раймоном звали одного из воздыхателей Дилоры. Мы с девочками не считали, что между ними происходит что-то серьезное — сердце Дилоры было переменчиво, как весенний ветер.
Но, тем не менее, слаженно кивали. А я представляла, как Анри увидит меня в новеньком бальном платье — персикового цвета, украшенном бутонами роз. Стоило оно целое состояние, но матушка расщедрилась, чтобы её дочь блистала на фоне других выпускниц, и никто в столице не сказал, что род Лерьер экономит на своих детях.
— А я до сих пор сомневаюсь, — трещала Катарина. — Может, надо было остановиться на голубом, а не на зеленом? Буду, как лягушка!
Мы принялись убеждать Катарину, что зеленый цвет ей к лицу. Обычная девичья болтовня, в которой так мало серьезного — и которая забывается, стоит разойтись по разным углам. Я кивала и смеялась, но мысли были далеко… И все-таки замечательно, что выпускной уже через неделю. Стены коллежа казались тесными, как никогда, а разлука с Анри — нестерпимой!
— Ой, что-то тучи набежали, — первой подняла голову Алисия.
И правда, мы не заметили, как полчаса назад чистое небо вдруг стало серым, грозовым. Не к добру…
— Что-то маги упустили, — хмыкнула Дилора.
— Или студенты-погодники в своей башне опять начудили, — пожала плечами Катарина.
— Может, вернемся в общежитие? — предложила я.
— Ты что, Полли! Грозы боишься?
И подружки дружно захихикали. Нет, я не боялась грозы, но хотелось как можно скорее очутиться за надежными стенами, сидеть у окна, слушать раскаты грома и радоваться, что меня-то гроза обошла стороной. Поэтому я поднялась с облюбованной скамейки и медленно пошла к общежитию. Девчонки, хоть и смеялись, но тут же меня догнали. Намокнуть не хотелось никому.
Мы уже почти дошли до порога общежития, когда все-таки грянул гром, и на землю упали первые тяжелые капли. Вот только сразу за громом послышался глухой удар колокола.
— Что это? — замерла Дилора.
— Где? — Катарина из-за грохота ничего не услышала.
В шум дождя вмешался еще один глухой удар — бом. И сердце ухнуло в пятки. Колокола никогда не звонили просто так. И еще раз — бом.