— Не стоит! Сам справлюсь.
— Лука Дмитриевич…
— Исчезни уже, а!
«Нет, ну надо же! После такого еще спокойно дрыхнет!», — пронеслось у Матвея в мозгу, когда он быстро взбежал по белой мраморной лестнице, изгибающейся плавным винтом, на второй этаж. Наверху он остановился, заколебавшись, но все же пошел прямо в спальню Луки, открыл дверь и замер в дверном проеме как громом пораженный. На огромной кровати с высокой в готическом стиле спинкой и массивными резными столбцами по всем четырем углам распростертой лежала обнаженная девушка. Вернее, она скорее полулежала на пышных белоснежных подушках, тогда как ее руки были широко расставлены в стороны и прикованы к столбцам поблескивающими в свете ночника металлическими наручниками на цепях. Ее рот был заткнут черным силиконовым кляпом. При виде Матвея она встрепенулась, начала что-то мычать и пытаться вырваться из тисков наручников. Матвей криво улыбнулся и медленно приблизился. Склонившись над ней, он провел пальцами по ее загорелой шейке, по небольшой аккуратной груди, больно захватил коричневый удлиненный сосок большим и указательным пальцами и поиграл им. Девушка возмущенно выдала что-то неразборчивое. Матвей не любил смуглых шатенок, но после Кристины ему нужно было выпустить пар. Он вытащил кляп и тронул пальцем пересохшие губы девушки. Та облизала губы и немедленно придала лицу дежурное выражение обольстительной бестии.
— Расстегни наручники, красавчик… У меня так сильно затекли руки… Этого типа, что меня вызвал, уже больше часа нет… Сказал, что хочет поплавать в бассейне. Мне не за ожидание платят.
— Не переживай — тебе заплатят за все. Останешься довольна.
Матвей осмотрел ее руки: цепи и правда слишком сильно натянуты, и наручники натерли кожу. «Давно за ним такого не водилось…» — промелькнула у Матвея тревожная мысль. Видимо, Лука пребывал не в самом лучшем настроении. Матвей слегка ослабил натяжение цепей, передвинув замочки на пару звеньев.
— О, господи! Да отпусти же ты меня! У меня сил уже нет терпеть!
— Подожди еще минут двадцать, — сладко прошептал Матвей ей в ухо, одновременно засовывая в рот кляп. — Скоро мы тобой займемся.
Девушка снова что-то там запротестовала. Матвей взял пульт, включил огромный плазменный телевизор на полстены, нашел на медиаплеере нужное видео и нажал на play.
— Хочу, чтобы ты тут не скучала, пока нас не будет, и настроилась на правильный лад, — произнес он со сладкой улыбкой.
На видео девушку, подвешенную за руки к каким-то кольцам на потолке, за обе ноги под колени держал сам Матвей и входил в нее грубыми неистовыми толчками спереди. Сзади в черных кожаных брюках и с голым торсом стоял Лука. Его волосы были длиннее, чем сейчас, и были собраны на затылке в короткий хвост. Он с каким-то исступленным азартом со всего маху стегал девушку по спине длинной кожаной многохвостой плеткой. Она слабо постанывала, и было заметно, что на сопротивление у нее давно не осталось сил.
Девушка, прикованная наручниками к постели снова что-то неистово замычала, подскочила и села на постели, снова задергав цепи, к которым была прикована, но Матвей быстрым шагом вышел из комнаты и направился в кабинет. Дверь, на удивление, оказалась незапертой, а комната пустой. Матвей воровато огляделся в темноте, подошел к столу и включил настольную лампу. Ничего примечательного: пара образцов каких-то стандартный контрактов и тяжелые бронзовые с малахитом канцелярские принадлежности. Матвей обошел стол и подергал ящики, которые все оказались запертыми.
— Что-то ищешь? — раздался из-за спины надменный строгий голос.
Матвей медленно повернулся, уже натянув губы в хитрой улыбочке. Лука, словно привидение, бесшумно зашел в комнату с балкона, проскользнув между полупрозрачными белыми занавесками.
— Застукал с поличным, — покорно вымолвил Матвей, поднимая вверх обе руки, словно сдаваясь. — Ты знаешь, что меня интересует. Завещание.
— За идиота меня держишь? Даже если бы я его скрывал, то оно в любом случае хранилось бы не здесь.
— А где же?
— Ты же получил ровно половину. Чего тебе еще?
— А она?
— Мама не получила ничего.
— Я хочу видеть завещание.
— Его не было, Матвей, — раздраженно бросил Лука уже в который раз за те годы, что отца не было рядом с ними, и сел на подлокотник дивана. Он уже принял душ и переоделся в короткий темно-бордовый шелковый халат, на шее висело узкое полотенце, на него капало с волос.
— Я тебе не верю. Ты мог вступить в сговор с нотариусом.
— Мы вместе не раз ходили к нотариусу, чтобы решить все эти дела, ты присутствовал на всех заседаниях суда с толпой своих юристов. Она была признана недостойной наследницей и не получила ни копейки. Чего еще ты хочешь от меня?
— Я хочу, чтобы эта лживая сука за все заплатила, а не наслаждалась жизнью, как ни в чем не бывало. Он умер из-за нее! А она продолжает спокойно снимать деньги с каких-то неизвестных нам счетов! — голос Матвея резко почерствел, пропитавшись злобой.
Лука тяжело вздохнул. Он легче перенес смерть отца. Возможно, всего лишь из-за того, что был старшим, и на него сразу свалилось столько забот — похороны, суды, запутанные дела отца. К матери он не испытывал ненависти, но и глубоких чувств тоже не питал. В словах младшего брата была доля истины, к тому же именно ему в сложный подростковый период пришлось испытать на себе всю степень ее безразличия к проблемам детей. Определение «озабоченная стерва» подходило ей как нельзя лучше (не в качестве оскорбления, а просто для обозначения ее женского типажа). Впрочем, было в ней нечто, что Луку все-таки завораживало: неистощимая энергия, хитрость и способность охмурять мужчин, несмотря на возраст. Из-за нее даже между родными братьями воцарилось недоверие.
— Ты ведь обо всем знал, не так ли? — резко сменил тему Лука, чтобы снова не пускаться во все эти бесконечные прения с братом.
— О чем ты? — Матвей уселся на рабочее кресло Луки, опершись локтем о мягкий подлокотник и подперев кулаком щеку. Он выглядел настороженным, готовым отражать любые нападки.
— О Кристине, конечно. Мать звонила тебе вчера, просила с ней связаться и встретить, но ты как всегда все сделал ей на зло. Должен признать, что твой актерский талант вновь меня покорил, — на губах Луки заиграла холодная улыбка.