Да и вообще мало он был похож на человека, которого обычно можно было встретить в нашей среде. Люди, которые работали в тату-студии обычно и сами были любителями татуировок, цветных волос и пирсинга, в общем, неформалами, как принято говорить в народе.
Андрей Юрьевич же одевался всегда подчеркнуто официально — несмотря на разгар мая и жару, я всего один раз видела его без пиджака — к пирсингу относился негативно, волосы не красил, татуировок на видимых местах не имел. Идеальный, ухоженный и до жути скучный и занудный. В нашей сфере такие не приживаются.
Но от моего рассказа он улыбнулся, впрочем, тут же испортив все впечатление от красивой улыбки, которую я за месяц видела второй раз, своим недовольным:
— Рита, вынь карандаш из волос и заплети их нормально. Что это за футболка на тебе рваная? Выглядишь неряшливо. Мы же договаривались с тобой о дресс-коде. И скинь мне потом отчет с кассы вчерашней.
— Хорошо. И я Марго, — показала уходящей пиджаковой спине язык.
— Я все вижу, — безэмоционально произнес мужчина, даже не обернувшись.
У меня был еще один жест, который хотелось показать ему вслед, но я сдержалась — это было бы уже совсем неприлично. Ух, сколько раз просила не называть меня Ритой, а ему хоть бы хны.
Запись сегодня была только ближе к вечеру, когда моя смена заканчивалась, так что я занялась эскизами. Их было много, разгребать все надо было начинать сейчас, потому что если затяну, то не буду спать ночами.
Но не успела я взять в руки карандаш, как из своего кабинета появился крайне чем-то озабоченный шеф.
— Марго, у тебя свободен вечер?
Мои глаза стали, наверное, стали по пять рублей.
— Прошу прощения?!
— Да не в этом смысле, — раздраженно отмахнулся мужчина, — у меня ЧП, ребенка не с кем оставить, можно ли оставить ее тут с тобой?
— Но у меня уже смена скоро заканчивается! — я возмутилась.
— Славы сегодня не будет, он мне звонил, так что ты остаешься до закрытия, — обрадовал меня любимый начальник, — ну, мне переходить к шантажу или согласишься?
Он явно куда-то торопился — нервно постукивал носком ботинка по полу, нетерпеливо поглядывал на дорогие часы на запястье и демонстрировал из себя воплощение недовольства — как это, кто-то может его задерживать.
— И что, вы вот так доверите мне своего ребенка? — я скрестила руки на груди. Помнится, еще вчера меня обласкали прекрасными эпитетами вроде "безответственной", "взбалмошной", "рассеянной". А я всего лишь пролила на него чернила, когда он сунулся мне под руку с какими-то бумагами. Конечно, извиняться я и не подумала, так как мне он испортил рисунок, над которым я корпела несколько часов. Перьевая ручка тогда чуть не воткнулась ему в напыщенное лицо.
Видимо, Андрей Юрьевич тоже вспомнил вчерашний эпизод и несколько завис. Но не отступил:
— Думаю, за три часа ты не успеешь испортить мою дочь. Марго, мне правда нужна помощь — няня заболела, а у меня важная встреча, которую я не могу отменить. Пойди на встречу, будь человеком.
— Ладно, уговорили, — я махнула рукой, — но с вам доплата за часы.
— Хорошо, без проблем. Только никаких игл, машинок, пирсинга и всего такого, поняла? — строго спросил шеф.
— А если она сама попросить?
— Марго, — недовольно рыкнул на меня недовольный мужчина.
— Да шучу я, шучу, — хихикнула я.
— Все, я поехал, вернусь минут через сорок. Можешь студию пока закрыть.
Я фыркнула — тоже мне, раскомандовался.
Вернулся шеф, как и обещал, через сорок минут. Неся в руке яркий рюкзак ужасающих размеров, он приоткрыл дверь, пропуская вперед девочку лет семи с забавными косичками. Ребенок тут же попытался юркнуть в мой кабинет, в котором на данный момент царил некий беспорядок, который я не успела прикрыть. Я перехватила мелкую на полпути, схватив за воротник легкой куртки.
— Эй, — возмутилась девочка, не ожидавшая, что в месте, где ее папа главный, ее может кто-то куда-то не пустить.
— Извини, но туда пока нельзя, — строго сказала я.
Она подняла на меня глаза и открыла рот в изумлении.