Для лечения того или иного заболевания существовали запатентованные схемы, правообладателями которых как правило являлись научные центры. Чем больше требовалось для излечения больного схем, тем дороже становилось лечение.
Сама схема представляла собой алгоритм взаимодействия друг с другом внутренней начинки капсулы. От выбранной последовательности или параллельности взаимодействий различных эффектов и зависел как промежуточный так и конечный результат лечения.
Медицинские капсулы содержали в своей памяти огромные массивы лицензированных схем. Основываясь на результатах диагностики и имеющихся у пациента денежных средств, принималось решение о том, какие схемы использовать. Доли от суммы за оплаченное лечение распределялись между держателями патентов, схемы которых были задействованы медицинской капсулой. Что получал производитель капсулы было не понятно, но по логике вещей, он тоже оставался не в накладе.
Загруженные в мою голову знания генного инженера были предназначены для самостоятельного разрабатывания схем по взаимодействию имеющихся блоков внутри медицинской капсулы. Далекий от медицины, но увлекавшийся в школе созданием вебсайтов, я заметил общие принципы в работе у генного инженера и программиста. Мед капсула принимала списки кодов, каждый из которых подразумевал тот или иной процесс.
Загруженные мне знания состояли в основном из матриц данных, в которых была собрана информация, разбитая по различным тематикам. Самой теории, о том как все работает, а следовательно какие с какими кодами совместимы а какие нет, было не так уж и много. Пользуясь всем этим, я мог создать сколь угодно противоречивую схему цепочек кодов, и мед капсула приняла бы ее без вопросов, но при условии ее регистрации и как следствие лицензирования в Звездной коалиции.
Незарегистрированную схему можно было активировать только на самого себя. Согласно гражданского кодекса, производитель не нес никакой ответственности за подобное использование медицинского оборудования, так как капсула могла не только улучшить, но и ухудшить здоровье пользователя.
«— Думаю, производитель даже предположить не мог, что найдется такой псих, что ляжет в капсулу, активировав незарегистрированную схему», — хмыкнул я.
Для того, чтобы успешно сдать сессию, мне «кровь из носа» требовалось улучшение памяти. Если на первом курсе я еще выезжал за счет более глубокого знания школьной программы, то на втором курсе это уже не помогало. Присутствие студентов на лекциях подразумевало лучшее усвоение материала, а следовательно и более глубокое понимание изучаемого материала. В действительности же, посещение института приводило к обратному эффекту, общение в студенческой среде не способствовало к проявлению интереса и попыткам учиться. Единственный позитивный момент от присутствия в аудитории заключался в обещанном от преподавателя дополнительном балле к оценке, для тех, кто не сильно прогуливает занятия.
Со схемой генного улучшения памяти я провозился до конца лекций. Кирилл по прежнему на меня дулся, так что я покинул учебное заведение после четвертой пары в городом одиночестве. На часах уже было начало пятого и я направился пешком к перекрестку улиц Маркса и Гаврилова. Вход в яйцеобразное здание был свободным, так что я надеялся сойти за одного из праздно любопытствующих подростков.
Чем ближе я подходил к госпиталю, тем большие сомнения меня одолевали. Мысли о том, как я буду объяснять свое нахождение в медицинской капсуле представителям полиции, если меня поймают, перемежалось с неуверенностью в расчетах и правильностью составленной схемы.
Впрочем, задумавшись о том, что же меня на самом деле беспокоит, я понял, что наибольшее опасение вызывал уже свершившийся факт произошедших со мной внутренних изменений. Каким-то образом, без моего ведома, в голове образовался новый способ мышления. Обдумывая, как и что хочу изменить при помощи знаний из загруженной в меня базы генного инженера, я попытался переключить свое внимание на происходящее в аудитории, после чего получил перед внутренним взором уведомление, что мои мысли сохранены. Охренев от такого подхода, я просидел до перемены, боясь лишний раз обращаться к памяти. После того, как началась вторая пара, я опять задумался о генной инженерии и оказался на том же месте, где прервал свои размышления во время прошлой лекции.
«— Кроме как на имплантат для граждан 9 класса грешить больше не на что», — подумал тогда я, что в общем то не принесло особого облегчения.
Пользуясь результатами подобного способа запоминания мыслей, перед тем как покинуть институт, у меня в голове оказалась сохраненная схема будущих ген модификаций. Как ее загрузить в медицинскую капсулу я даже не представлял, но и отступать не попробовав, не нашлось достаточных оснований.
«Внимание, производитель медицинской капсулы АРИВКЕ, предупреждает об отсутствии лицензии у загруженной схемы. Применить?»
Пробраться в капсулу оказалось совсем не сложным, пройдя по периметру сквера, в центре которого инопланетяне разместили госпиталь, я не смог обнаружить ни одного подозрительного субъекта. Внутри госпиталя так же было пустынно, несмотря на явные следы обуви на газоне вокруг «яйца». Внутренние помещения поражали чистотой и стерильностью. Загрузка схемы, подготовленная мной в институте произошла ментально, стоило мне лечь в капсулу и пожелать внести эти данные в мед оборудование.
«Внимание, ген модификации имеют худший конечный результат, чем у имеющейся в доступе лицензированной схемы. Желаете улучшить конечный результат?»
«— Да», — мысленно сказал я и этого оказалось достаточно, чтобы пришел запрос на списание 118 галокрон.
Подобных средств у меня не было, так что пришлось отказаться, ответив, что хочу подумать.
«Желаете просмотреть улучшения, которыми обладает лицензированная схема?»
Судя по всему, производитель капсулы был твердо настроен на получении прибыли из любого пользователя и заложил в оборудование алгоритм наглядного убеждения. Согласившись с предложением, я чуть не заржал в полный голос. Все косяки, допущенные мной в планировании схемы ген модификации собственной памяти, были указаны в предлагаемых улучшениях, в виде стандартизированных кодов из ген библиотеки.
Выйдя из режима обмена информацией с медицинской капсулой, я перешел в собственное мышление и принялся править разработанную в институте схему, постоянно сверяясь, то с сохраненным списком улучшений от капсулы, то со справочником, содержавшего в себе полную ген-библиотеку по хомо сапиенс. Загрузив после этого обновленную схему, я получил повторное предупреждение, что планируемое изменение не идеально. Просмотрев на очередные улучшения, я опять принялся за корректировку. Этот процесс повторялся раз за разом, бестолковая машина сравнивала самодельную схему с имеющимися в ее памяти лицензионными разработками и указывала на обнаруженные недостатки.
«Внимание, ген модификации имеют худшие результаты, чем у имеющейся в доступе лицензированной схемы. Желаете улучшить конечный результат?»
Чем больше я вносил поправок, тем выше становилась цена новой схемы. Достигнув суммы в десять тысяч, я уже нервно хихикал, не в состоянии по другому реагировать на то, что происходит. Согласившись в который раз на обзор предлагаемых к изменению улучшений, я сохранил очередные коды и, перейдя в собственную схему, внес все в точности, доведя количество изменений до шестизначного значения.
«Внимание, индивидуальное применение данной схемы невозможно. Схема имеет стопроцентную идентичность с запатентованной интеллектуальной собственностью института ХомоИнтеледжи»
«— Доигрался, — была первая мысль, которая сменилась на следующую: — хотя!»
Опять зайдя во внутреннее восприятие собственного сознания, я развернул схему, растянувшуюся на добрую сотню страниц. Найдя раздел, отвечающий за тактильные ощущения крошечного участка кожи на левой ноге, я снизил чувствительность передаваемых сигналов, после чего сохранил схему и загрузил ее в ментальный блок медицинской капсулы.
Проигнорировав предупреждение, о том, что существует более совершенная версия и что ген модификация производится без предварительного диагностирования, я дал согласие, решив, что выжать большего из данной ситуации не смог бы никто.
Глава 5
Когда сознание вернулось, я испытывал сильную головную боль. Это был явный признак того, что не все было сделано правильно. Простейшая диагностика, предложенная капсулой стоило всего 5 галокрон, но у меня их не было, от чего стало еще хуже. Пожелав покинуть капсулу, я сжал зубы, так как малейшее перемещение в пространстве отдавалось в моем мозгу всплесками боли.
Для того, чтобы клиенту было удобнее покинуть ложемент медицинской капсулы, прозрачное устройство сменило свое горизонтальное положение на близкое к вертикальному. Вышагнув из белоснежных внутренностей, я вытащил из кармана брюк телефон и поднес его к лицу. Затеянное мной растянулось на десять часов, пошорканый экран показывал начало третьего ночи.