Мой новый знакомый продолжал тихо шуршать в туалете, но на помощь не звал. Может — стеснялся, а может у него начинало получаться. Поэтому я полезла в душевую. В этот самый момент лампа начла мигать, а индикатор заряда батареи показал красный символ. Очень мило! Ну и на том спасибо. Я отключила фонарь, посчитав, что остаток энергии ещё может пригодиться и дальше орудовала в темноте.
Как ни странно, но и в кране умывальника и в душе оказалась вода. А на крючке — махровые полотенца! Вот оно — счастье.
— В душевую не входить, — предупредила я, крикнув в темноту и расслышала нечто утвердительное, — Вот и молодец.
Невероятное блаженство! Вода оказалась холодной, почти ледяной, но так — даже лучше. Звенящие струи сбили не только грязь и пот, но и всю негативную энергию, которая успела прицепиться за эту дурацкую ночь. Я тщательно вымылась. Потом так же основательно вытерлась и не удержавшись, прижала пальцами торчащие соски.
— Брынь!
Настроение немного улучшилась, и я принялась одеваться. Некоторое время размышляла: натягивать ли колготки, которые превратились в одну сплошную дырку? Потом махнула рукой и осторожно натянула остатки сетки на гудящие ноги. Да, нехило меня помотало. И это ведь только то, что я помню!
Когда я выбралась из душевой, в тёмной комнате ощущалось постороннее присутствие. Значит Страшила-таки управился со своими делами. Я прислушалась: тихое дыхание доносилось от стены справа. Однако не успела я и шагу ступить, как входную дверь потряс мощный удар. Такое ощущение, будто таран используют. Я вздрогнула и чертыхнулась.
— Не бойся, — послышался успокаивающий голос, — Это они уже третий раз. Просто ты в душевой не слышала. Кажется, тут очень крепкие двери.
— Что это за твари вообще? — спросила я, откровенно не очень надеясь на вразумительный ответ.
— Понятия не имею, — я просто почувствовала, как собеседник пожимает плечами, — Пока висел, слышал, как они шуршат на крыше и за дверями. Иногда перекликались, чисто тебе ребёнок плачет.
Он зевнул я вдруг тоже ощутила, что безумно хочу спать. Наощупь отыскала сумку и достала телефон. С момента моего разговора с головой прошло больше четырёх часов. Звонка так и не было. Я попробовала сама вызвать Чародея, но динамик упорно молчал и лишь изредка тихо потрескивал. Ну что же, можно и подождать, благо это, пока — безопасно.
— Если тебе не трудно, — попросил Страшила, — Не могла бы ты напоить меня. Руки почти не слушаются.
— Без проблем, — я дала ему воды, сама сделал пару глотков и закрыла почти опустевшую флягу. Придётся поэкономить: вода в душевой, даром, что холодная и чистая, отдавала какой-то химией, — Ты хоть что-то помнишь про себя?
— Нет, — он вздохнул, — Не могу даже сказать, сколько здесь провисел. Перед глазами темнота, а в руках — боль, вот и всё.
— Угу, — я попыталась прикинуть. По всему выходило, что распяли его не так уж давно. Нечистотами не вонял, значит терпел, сколько мог. Выходит, миновало около суток или около того. Губы, конечно, потрескались сильно, но это могло быть симптомом ускоренного метаболизма, позволяющего быстро заживлять раны. Ух ты, какие я знаю слова и как могу рассуждать! Пользы только от этого…
— Пошли, — я подняла Страшилу с пола и повела в сторону спальни. Пришлось воспользоваться зажигалкой, чтобы не таранить стол и шкаф. Лампу побережём, мало ли что, — Так, тут у нас две кровати, ложись на эту и отдыхай. Всё лучше, чем изображать пугало.
— Это точно, — он ещё раз зевнул, да так сладко, что я сама не удержалась, — Как ты это смешно делаешь. Точно маленький поросёнок.
— Ну спасибо, за сравнение, — впрочем, я нисколько не обиделась, уж больно мягким был тон собеседника и приятным — голос, — Всё, дрыхни.
Я забралась на вторую кровать, положила телефон рядом и прислушалась к звукам за стеной. Шуршание, треск, поскрипывание: твари продолжали своё ночное веселье. Я попыталась вспомнить, как выглядело существо, ковылявшее в ночном мраке. Уродливая обезьяна — вот, самое верное впечатление.
Потом вспомнились каннибалы на шоссе, мёртвая женщина и мне вдруг стало так тоскливо, что слёзы выступили на глазах. Хотелось чего-то тёплого светлого и радостного. Поддавшись внезапному импульсу, я вытащила карточку из кошелька. Естественно, в темноте я ничего не видела, но от одной мысли о шаловливой мордашке щенка стало немного легче. Я скрутилась калачиком, прижала картинку к груди и неожиданно уснула.
Привиделся парк, залитый лучами жаркого полуденного солнца. Деревья золотились листвой и тихо шелестели, улавливая порывы тёплого ветерка. По голубому небу медленно плыли белые пушистые облака.
Я стояла на дорожке, выложенной аккуратным жёлтым кирпичом, а прямо передо мной припал к земле, уронив на неё одно длинное ухо, щенок с фотографии. Только этот был настоящим и тёмные бусинки его глаз сверкали озорством, точно зверушка задумала какую-то шутку.
— Привет, — сказала я и присела, протянув руку вперёд, — Иди ко мне.
— Привет, — неожиданно отозвался щенок и поднял голову, — Только это ты должна подойти ко мне.
— Говорящая собака, — я ощутила искреннее удивление. Впрочем, не такое сильное, как должна была, — Надо же.
— Ничего удивительного, — собачка повернулась несколько раз, пытаясь ухватить зубами за хвост, — Здесь разговаривать могут все: и животные, и птицы, и даже люди.
Что-то очень знакомо затарахтело и на соседнее дерево тяжело опустилась большая чёрная птица. Ворона. Она склонила голову и уставилась на меня жёлтым глазом.
— Пошли за мной, — щенок несколько раз подпрыгнул на месте, а потом отбежал подальше, — Пошли! Пошли!
— Куда? — удивилась я, поднимаясь, — Куда ты меня зовёшь?
— Ты должна дойти до конца этой дороги, — щенок не скрывал нетерпения, — Чем быстрее дойдёшь до конца дороги, тем лучше.