Впрочем, после пяти лет спокойной работы определенные службы все же заинтересовались его персоной, даже провели служебное расследование, нашли какие-то мелкие нарушения... Капитан ушел легко, без скандала и разборок, сразу подав рапорт, не дослужив до пенсии каких-нибудь полгода, чем окончательно убедил начальство и сослуживцев в собственном слабоумии. Ему было нечего бояться. У него уже была хорошая работа. А на прежнем месте работы остались хорошие приятели. Что, учитывая специфику его ремесла, тоже было немаловажно.
Капитан поставил пустую чашку и с хрустом потянулся. Все вроде было хорошо, заказ по устранению буржуя из БМВ прошел без задоринки, деньги за исполнение им уже получены. Но какой-то червячок беспокойства точил его изнутри, мешая заслуженному отдыху после хорошо выполненной работы. Капитан задумался. Что-то пошло не так? Угнанная им развалюха уже давно догорела в зарослях камыша на левом берегу большой реки. Проходящие мимо старуха и нелепый увалень, бывшие свидетелями его работы, убиты. Бедные олухи! На секунду капитан даже почувствовал нечто вроде сожаления. Ну, что ж, бывает, угораздило их оказаться не в том месте и не в то время. Судьба, ничего не попишешь. Других свидетелей не месте событий он не видел. Вроде все ок? Но тренированный в течение многих лет инстинкт зверя не давал капитану выбросить из головы эти сцены минувшего дела. Свидетели...так-так, с этого места поподробнее! Увалень рванулся бежать первым, но бабка была ближе к спасительному углу дома. Эти дураки столкнулись, как два барана, и оба рухнули на землю. Он выстрелил, и отчетливо выдел, как пули, рождая багровые пятна, с характерным звуком вошли в тело бабки, да брызнула в разные стороны лобная кость сраженного увальня. Или это была не кость? Неприятный холодок пробежал по внезапно напрягшейся спине капитана. Ладно, он это обязательно проверит. И если увалень уцелел, то обязательно доведет это дело до конца. Тем более, что внешность этого бегемота ему была смутно знакома.... А куда обращаются паникующие бегемоты, если им прищемило хвост? Правильно, в милицию. Капитан встал. Надо собираться. Он очень не любил незавершенных дел. И он всегда все свои дела доводил до конца.
И все же права старая пословица: все проходит, даже самое плохое. Он думал, что после случившейся трагедии, когда на его глазах беспощадный убийца застрелил двух человек, а он спасся лишь чудом, он вообще никогда не выйдет на улицу. Но дни шли, а ничего не происходило. Его никто не разыскивал, никто им не интересовался, и он постепенно успокоился, и перестал вздрагивать от любого стука в дверь. Он стал выходить во двор, а потом даже пару раз ходил в магазин на углу. Он понимал, что ему надо объявиться, надо пойти в милицию, надо рассказать, свидетелем чего стал..., но представить себя вновь переживающим весь этот ужас во время бесконечных очных ставок и бесчисленных следственных экспериментов было выше его сил. А убийца? Если его найдут и поймают, он должен будет его опознать, ведь он ЕДИНСТВЕННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ! Свобода и жизнь убийцы будут в его руках, а тот не будет сидеть сложа руки. Он был в этом почему-то уверен. От всех этих мыслей ему становилось дурно, и панический ужас, затаившийся где-то в глубине души, снова начинал сжимать его горло. Как он заставит себя перешагнуть порог районного отделения? Ведь он до сих пор не мог себя заставить даже пройти по той страшной улице. Нет, сейчас это было выше его сил. Он машинально хлебал жиденький картофельный суп, на более сытную пишу маленькой старушкиной пенсии не хватало. Старушка-мать суетливо возилась у плиты, накладывая гречку в щербатую тарелку. "Витюша, сынок, о чем задумался?" - морщинистое личико старушки приняло озабоченное выражение - "ты как себя чувствуешь? Не приболел ли?". "Да нет, мам, все нормально" - ему удалось взять себя в руки и его голос звучал как обычно - вяло, но спокойно - " я о работе задумался. Весна скоро, а я все без работы сижу. Сейчас предложений нет почти, кризис везде этот". "А я с тобой как раз по этому поводу поговорить хотела" - старушка вытерла сухонькие ладошки мятым полотенцем - " была я сейчас у Васильевны, у кумы-то, ну той, у которой Пашка в Англию сбежал". "И как ее здоровье? Как там Пашка в Англии?" - машинально спросил он, чтобы поддержать беседу. "Ой, да какое там здоровье-то, в наши-то годы!" - старушка вздохнула -"то давление, то сердце, но так, держится пока молодцом! А Пашка письмо оттуда прислал, говорит, что все нормально у него, работает и зарплата вроде бы хорошая, только как же он там бедный, один-одинешенек на чужбине-то? Вон, давеча, по телевизору целая передача была про зарубеж-то их, как там люди мучаются!" - старушка сокрушенно покачала седой головой - "но я не это тебе хотела сказать" - голос старушки зазвучал торжественно- "я ей рассказала про нашу беду, она обратилась к Владимиру Ивановичу, ну, работала она раньше с ним, ты его не знаешь, так вот, у него сын, тоже Владимир, предприятие открыл по производству мебели, стенок кухонных там всяких, еще чего-то, и ему бухгалтер толковый нужен! И он может тебя взять на работу! Ну, поговорить, конечно, он для начала хочет, узнать, знаешь ли ты работу свою, но тут я спокойна, сразу Васильевне сказала, что мой мальчик - талант, не оцененный всякой серостью и посредственностью! И самое главное..." - голос старушки дрожал от волнения - "зарплата аж три тысячи пятьсот рублей! И это только на первое время! Ну что, ты рад?" - старушка пытливо всматривалась в его лицо. "Конечно, мама, большое спасибо!" - он говорил искренне, действительно радуясь, что есть хоть какое-то предложение, вселяющее надежду на возможную работу, которая позволит забить голову всякими рабочими проблемами, пусть такими глупыми и суетливыми, и поможет, наконец, выкинуть из памяти кошмар недавних событий, когда он чуть было не погиб.
Снег. Белый и пушистый. Он покрывал всю землю, ватой оседал на ветках, мягким, пуховым одеялом ложился на крыши домов. Раньше, очень давно, невероятно давно, он знал, что если сжать снег в ладонях, то скоро их станет приятно покалывать, а сквозь пальцы тонкой струйкой начнет бежать вода, каплями падая на землю и тут же замерзая. Как давно это было? Где и когда? Что он чувствовал при этом? Кем был? Образы призрачными, выцветшими, словно старая фотопленка, обрывками роились в уголках памяти, ускользая и появляясь вновь. Замерзшие дома глухой деревеньки. Ночная мгла начинает сереть, неохотно выпуская из сумрака тяжелых туч холодное зимнее солнце. Полностью занесенная снегом тропинка едва угадывается между близко стоящими друг к другу дощатыми заборами, один сереет старым, видавшим виды деревом, другой неумело измазан зеленой краской. Из-за него отчетливо разит навозом. Занесенный снегом старый колодец, рядом рыжеет покрытая ледяной коркой колонка, из которой когда-то (интересно, как давно?) бежала вода. Тропинка, извиваясь, теряется в занесенных снегом каменистых холмах, заросших джунглями одичавших вишневых и яблочных деревьев. Странно, но где-то в глубине окоченевшего сада слышен плеск реки. Странная какая-то река, даже мороз ей нипочем. Интересно знать, почему. Но прежде всего, что это за место? А время сейчас какое? И зачем ты здесь? Наконец, кто ты здесь и сейчас?? Он не спешил. Все же, не новичок зеленый. Столько раз костлявая хотела пожрать его тело, погасить искру жизни в его сердце, освободив душу для встречи с Всевышним на его Великом Суде, а он все же ей не поддался. И в вампирке тонул, и на душегуба с одним ножом ходил, и ..., да ну, вообще, бывало и похуже! Бывало ли? Да нет, не бывало. Как же его угораздило очутился здесь? Вот шел себе к роднику, срезал по пути толстые стебли псевдотравы, а потом мягкий, но такой сильный удар - и вот он, здесь, среди внезапно невесть откуда взявшейся зимы! И зимы, нечистый его возьми, весьма холодной! Он с трудом собрал всю волю в кулак, чувствуя, как паника мерзким, тошнотворным комком начинает подкатывать к горлу и отравлять разум своим ядовитым туманом. Спокойно, спокойно! Главное сдержать гибельное желание очертя голову броситься по этим сугробам, куда глаза глядят. Если запаниковать, то тогда он точно пропадет, просто замерзнет, в конце концов среди этих бесконечных снегов. Он еще постоял, собираясь с мыслями. Затем, окончательно успокоившись, осторожно сделал первый шаг. Да, снег, самый настоящий, обычный снег. Холодный на ощупь. В его мире снег был редкостью. Со дня своего сотворения в нем царила вечная осень, иногда дождливая и сырая, иногда солнечная и теплая, но снег был всегда редким гостем. За всю свою жизнь он и видел его не более пяти раз. Он легко коснулся шероховатых досок забора. Настоящее старое дерево, и плохо обструганное, к тому же. В самом деле, что такого ужасного случилось с ним? Он не ранен, оружие, включая и резаки, на месте, и жажда теперь ему точно не грозит, кругом замерзшей воды сколько хочешь. Правда, придется подумать об одежде, и самое первое, развести костер, пока он окончательно не замерз. Пищи тоже мало, надо и с этим что-то придумать. А самое плохое то, что он не знает, куда его занесло. Места незнакомые. Впрочем, может карта поможет? Кстати, где она? Он сунул руку за пазуху, и, хвала Всевышнему, мягкий сверток был на месте. Он развернул карту без особой надежды, но, странное дело, на ней был обозначен этот заснеженный проулок! Он был готов поклясться, что до того, как свалился в эти снега, ничего подобного на плане не было. А сейчас его путь тоненьким пунктиром пролегал как раз по тропинке, между этими заборами. Ну что же, он пойдет дальше. Но сначала найдет, чем обогреться и перекусить. Ведь недаром, зеленый забор, возьми его нечистый, пахнет хлевом!