Невероятно, но он чуть было не отказал ей в работе три месяца назад, ссылаясь на то, что она слишком красива для манекенщицы Дома высокой моды. Теперь Элис стала ведущей моделью Мортесьера, а быть может, даже и всего Парижа.
Жиль выудил измятую пачку «Галуаза» из кармана джинсов и достал очередную сигарету. В Элис очень многое оставалось для него тайной. Он не был даже уверен в том, что это ее подлинное имя. Действительно ли она училась музыке в Сорбонне, как говорила? Студентка, которая отказалась от многообещающей карьеры, провалила экзамен первостепенной важности. Он знал только, что она посещала шикарный салон красоты, знаменитый «Александр де Пари»; в этом, по крайней мере, девушка призналась во время собеседования. Странно, мало кто из моделей, ищущих работу, мог позволить себе такие денежные траты.
Он наблюдал, как американка в ярком велюровом пальто цвета лаванды скользит по подиуму, затем – пауза и поворот, при котором полы пальто распахиваются, открывая на обозрение шерстяное платье того же цвета. Из первых рядов в зрительном зале донесся приглушенный одобрительный шепот.
Лиловое велюровое пальто не принадлежало к числу любимых творений Жиля. Он даже собрался вычеркнуть этот номер из зимней коллекции, потому что цвет и фактура ткани казались слишком экстравагантными для богатых дам средних лет, основных покупательниц Мортесьера. Тем не менее, если Элис бралась демонстрировать какую-либо модель, она моментально становилась популярной.
В мире моды существовала непреложная истина: манекенщица не обязана иметь красивую или даже просто миловидную внешность; в сущности, привлекательная модель являлась определенной помехой, умаляющей достоинство одежды, которую демонстрировала. Топ-модель должна была обладать почти мистической способностью должным образом преподнести одежду; скрыв свою индивидуальность, раствориться в замысле дизайнера.
Разумеется, для этого требовались определенные данные: высокая стройная фигура с прямыми плечами и узкими бедрами. Правда, Мортесьер не требовал от моделей бедер тридцати трех дюймов в обхвате – подобной странностью отличался ведущий кутюрье Унгаро. Лучшие манекенщицы имели исключительно длинные ноги, ступни умеренных размеров и сексуальный, идеальной формы бюст, предпочтительно маленький.
– Подумать только, как подает товар эта американка, – раздался приглушенный шепот над ухом Жиля…
Руди Мортесьер, четвертый среди парижских кутюрье после Диора, Сен-Лорана и Живанши, был похож на маленького толстого кролика. Он только что вернулся из ателье, где изготавливалась весенняя коллекция одежды, о чем свидетельствовало множество разноцветных ниток, прилипших к костюму.
– Конечно, в этой американской девушке все не так. – Глаза Руда добродушно сверкнули за толстыми стеклами очков без оправы. – Огненно-рыжие волосы, синие глаза, уф-ф! Как на цирковой афише! – Он всплеснул маленькими белыми ручками, изображая отчаяние. – За исключением того, конечно, что, когда все соединяется вместе, она становится неотразимой.
Жиль слегка отстранился от своего работодателя.
– Это ты хотел, чтобы ее волосы были такого цвета, – напомнил он, – а не я.
Руди бросил на него загадочный взгляд.
– Именно так, именно так! – Он вновь обратил свое внимание на модель, которая медленно поворачивалась на освещенном золотом диске из синтетического стекла, вмонтированном в пол. – Разумеется, в прежние времена мы бы никогда не взяли такую разноцветную сирену. Тогда вкус был более тонким.