Внимание! Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного ознакомления, запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.
Колин Гувер
Лейла
Автор перевода: Валерия Мчедлова
Редактор: Варя Конова
Перевод группы: LOVEINBOOKS
Аннотация
Встретив Лейлу, Лидс думает, что они будут вместе до конца своих дней — пока внезапное нападение не ставит Лейлу на грань жизни и смерти. Проведя несколько недель в больнице, она выздоравливает физически, но не эмоционально. Лейла больше не похожа на женщину, в которую Лидс однажды влюбился. Надеясь восстановить отношения, он увозит возлюбленную в гостиницу, в которой они когда-то познакомились. Но там поведение Лейлы становится очень странным. И это лишь первое из череды необъяснимых явлений.
Начав отдаляться от Лейлы, Лидс находит утешение в обществе другой постоялицы гостиницы — Уиллоу. Делясь друг с другом своими тревогами и проблемами, они сближаются, но желание Лидса помочь новой знакомой с поисками ответов угрожает благополучию Лейлы. Вскоре Лидс осознает, что ему предстоит сделать мучительный выбор, ведь помочь обеим нельзя. Если он ошибется, последствия окажутся губительными абсолютно для всех.
***
Сверхъестественное — это еще не познанное естественное.
Элберт Хаббард
Показания
Я заклеиваю Лейле рот двумя слоями клейкой ленты и спускаюсь к детективу, но все равно слышу ее приглушенные крики, пока он усаживается за стол.
У него старый диктофон — как из фильмов восьмидесятых годов. Громоздкое устройство с огромным красным кружком на левой кнопке. Детектив включает запись и кладет диктофон между нами. В кассете начинают вращаться ролики.
— Назовите, пожалуйста, ваше имя, — начинает он.
Я хрипло отвечаю:
— Лидс Габриэль.
Отсек для батареек прикреплен к устройству полосками старой изоленты. Мне это кажется забавным. Эта древность будет записывать каждое мое слово, и от этого должен быть какой-то толк?
Я уже окончательно сдался. Нет никакого света в конце тоннеля. Я вообще не уверен, что у этого тоннеля есть конец.
Смею ли я надеяться на выход из ситуации, если все вышло из-под контроля? Я разговариваю с детективом, которого нашел в интернете, а наверху моя девушка теряет рассудок.
Она будто знает, что я думаю о ней, и шум наверху становится громче. Деревянное изголовье кровати бьется о стену, отзываясь мрачным эхом в огромном пустом доме.
— Итак, — произносит детектив. — С чего хотите начать? — Похоже, он может вести допрос, не обращая внимания на шум, но сомневаюсь, что смогу я. Мне непросто закрывать глаза на страдания Лейлы по моей вине. Я вздрагиваю от каждого звука наверху. — Почему бы не начать с того, как вы с ней познакомились, — предлагает он.
Я не спешу отвечать на его вопросы, которые все равно ни к чему не приведут, но лучше слышать собственный голос, чем ее приглушенные крики.
— Мы познакомились здесь прошлым летом. Раньше тут была мини-гостиница. Я басист в группе, игравшей на свадьбе ее сестры.
Детектив не отвечает. Откинувшись на спинку стула, он молча смотрит на меня. Я не знаю, что еще сказать. Мне нужно объясняться подробнее?
— Какое отношение мое знакомство с Лейлой имеет к происходящему в доме?
Мотнув головой, детектив подается вперед и скрещивает руки на столе.
— Может, никакого. Но я здесь как раз поэтому, Лидс. Зацепкой может оказаться что угодно. Вы должны вспомнить первый проведенный здесь день. Во что была одета Лейла? Почему вы оба здесь оказались? Что она сказала вам в первую встречу? Не заметили ли вы в ней нечто странное той ночью? Чем больше информации предоставите, тем лучше. Важна каждая деталь.
Я ставлю локти на стол и накрываю уши ладонями, чтобы приглушить звуки, которые издает Лейла. Мне невыносимо слышать ее муки. Я очень сильно ее люблю, но вряд ли вспомню и назову причины этой сильной любви, раз заставляю ее пережить подобное.
Я стараюсь не вспоминать, как идеально все складывалось в самом начале. Ведь тогда не вызывает сомнений, что, скорее всего, именно я виновен в подобном финале.
Закрыв глаза, я вспоминаю ночь нашей первой встречи. Когда жизнь была проще. Когда мое счастье заключалось в неведении.
— Она ужасно танцевала, — говорю я детективу, — первым делом заметил я…
Глава 1
Она ужасно танцует.
Первым делом замечаю я, наблюдая за ней со сцены, на которой играю для редеющей толпы. Она будто понятия не имеет, как совладать со своими длинными руками, и танцует босиком, решительно ступая по траве без намека на изящество, которое предполагает песня. Незнакомка неистово машет головой, как под хеви-метал, и ее непослушные черные кудри подпрыгивают в воздухе.
Но весь смех в том, что мы современная кантри-группа. Современная скучная кантри-группа. И весь сет наших песен мучительно тяжело слушать и еще более невыносимо играть.
Группа Гаррета.
Да, так она и называется. «Группа Гаррета». Ничего лучше Гаррет придумать не смог.
Я примкнул к ним последним и теперь неофициальный четвертый член группы. Я играю на басу. Не на контрабасе, к которому люди относятся с почтением, а на электронной бас-гитаре. На недооцененном, незаметном инструменте, который обычно держит в руках такой же незаметный член группы — тот, что растворяется на фоне каждой песни. Хотя меня это не беспокоит. Может, поэтому я предпочитаю именно электронную бас-гитару.
Отучившись на музыкальном факультете в Белмонте, я стремился стать автором и исполнителем песен, но не помогаю Гаррету с текстами. Ему не нужна помощь. У нас разное восприятие музыки, поэтому я просто пишу песни в стол и откладываю на будущее, когда мне хватит уверенности выпустить сольник.
С годами группа стала популярнее, и, хотя наша возросшая востребованность привела к росту гонораров, я, будучи бас-гитаристом, больше получать не стал. Я подумывал обсудить этот вопрос с другими участниками группы, но сомневаюсь, что оно того стоит, к тому же им деньги нужнее. Да и заикнись я об этом, они могут официально предложить постоянное место в группе, а мне настолько претит эта музыка, что даже стыдно стоять сейчас на сцене.
Каждое выступление терзает мою душу. Отрывает от нее по кусочку. Боюсь, если продолжу этим заниматься, от меня не останется ничего, кроме телесной оболочки.
Признаться честно, я сам не уверен, что меня здесь держит. Я не собирался надолго оставаться в группе, но по какой-то причине никак не могу взять ноги в руки и пойти своим путем. Мой отец умер, когда мне было восемнадцать, посему хлопот с деньгами я не испытывал. Он оставил нам с мамой значительную сумму по страховке и компанию по монтажу интернет-сетей, держащуюся на самоуправлении и сотрудниках, которые предпочитают, чтобы я не вмешивался и не менял эффективные на протяжении многих лет методы работы. Так что мы с мамой держимся на почтительном расстоянии и живем за счет прибыли.
Я, безусловно, благодарен за это, но гордиться тут нечем. Если бы люди знали, как мало от меня требовалось в жизни, я бы не снискал их уважения. Может быть, именно поэтому я остался в группе. С ней много путешествий, работы и долгих ночей. Но так, поддаваясь самобичеванию, я чувствую, что заслуживаю хотя бы кроху того, что хранится на моем банковском счете.
Я наблюдаю со сцены за девушкой и раздумываю, пьяна ли она или под чем-то. А, может, она так танцует, прикалываясь, какая мы отстойная группа. Каким бы ни был повод метаться, как выброшенная из воды рыбина, я ей благодарен. Пока что это самый зрелищный эпизод за время последних выступлений. В какой-то момент я даже ловлю себя на том, что улыбаюсь, чего не делал бог знает сколько. А я еще боялся сюда приезжать.