Александр Башибузук Очень Дикий Запад
Шериф и его кот
Пролог
Несколько людей в белых халатах, шапочках и повязках на лицах, склонились над покрытым белой простыней массивным, полным телом.
Яркие лампы под потолком с большими рефлекторами, покрытые белой плиткой стены и пол, множество блестящих, жутковато смотревшихся инструментов на столике прямо намекали на то, что проводится хирургическая операция. Правда тот факт, что лампы керосиновые и некая примитивность операционного стола, свидетельствовали о том, что дело происходит в не столь давнем прошлом.
В операционной царила деловая атмосфера, сухие отрывистые команды мгновенно выполнялись, врачи действовали, как единый, хорошо налаженный механизм.
Неожиданно послышались приближающиеся быстрые шаги, сопровождаемые мелодичным звоном, через мгновение дверь с треском распахнулась, и в операционную влетел высокий стройный офицер в синем кителе и голубых бриджах. Начищенные сапоги и кокарда на кепи блестели, у пояса болталась сабля, а молодое румяное лицо с редкой курчавой бородкой, было искажено гримасой собственной значимости.
— Кто из вас доктор Вайт! — местами срываясь на фальцет, властно поинтересовался он, нетерпеливо постукивая стеком по голенищам сапог.
Немедленно последовал сухой и чёткий ответ.
— Пошёл вон…
— Что? — взревел офицер, растерянно поводя взглядом по людям в белых халатах. — Кто это сказал?
Судя по всему, он так и не понял, кто ему ответил, так как маски полностью обезличивали врачей.
— Я лейтенант Ассман! — в ярости заорал офицер. — Полковник Пимпс серьёзно ранен! Ему требуется немедленная помощь! Извольте…
— Через несколько минут операция закончится, и я уделю внимание вашему полковнику… — не оборачиваясь, ответил один из врачей.
— Я приказываю… — лейтенант шагнул к врачу, но тут же осёкся и недоуменно уставился на торчащие из-под простыни на операционном столе покрытые курчавой светлой щетиной ноги, заканчивающиеся копытами. — Что… Что это? Вы… вы режете свинью?
— Кабана… — спокойно пояснил доктор. — Но не режу, а оперирую ему грыжу.
— Да что вы себе позволяете!!! — взвизгнул офицер. — Полковник нуждается…
— Кабан мистера Чжао тоже нуждается в помощи, — безразлично ответил доктор. — Покиньте операционную, или вас выведут…
— Да я тебе мозги вышибу, паршивый докторишка!!! — брызгая слюнями, заорал Ассман, выхватывая из кобуры револьвер.
Раздался глухой чёткий стук, лейтенант зачем-то клацнул зубами, безвольно перебирая ногами, пошёл боком и с грохотом рухнул в угол.
Доктор досадливо поморщился, потирая кулак и сухо приказал:
— Сестра Каранфила, приберите шестизарядник этого идиота и его самого оттащите в другую комнату. Доктор Беркович, не спать, начинайте шить. Напоминаю, брюшину не захватываем, только кожу. Доктор Тернер — вы со мной, посмотрим, что стряслось с этим полковником…
Глава 1
Полковник Джейсон Пимпс, честно говоря, походил на настоящего полковника, разве что своим крайне вздорным нравом.
Плюгавое тельце, кривые, «кавалерийские» ножки и презрительное выражение на сухенькой, украшенной козлиной бородкой мордочке — словом, крайне неприятная личность.
Хотя, как я уже успел узнать, полковник оказался лихим воякой, перефразируя знаменитое выражение из стихотворения «Бородино», слугой — Конгрессу, отцом — солдатам, правда с ранением у него, как-то не сложилось — несмотря на сравнительную тяжесть, ничего героического в нём и в помине не было. Индейская стрела просадила насквозь левую ягодицу и дошла до середины правой. Артерии, и нервы, коими изобилует седалищное место, к счастью, не задела, однако, от недалёкого ума, ещё до визита ко мне древко выдернули и, конечно, наконечник остался в мягких тканях
— Да что ты там возишься, никчёмный докторишка!!! — истошно взвыл полковник и активно завертел тощей задницей.
— От же пизда материна! — по-сербски ругнулась сестра Каранфила и прижала могучей рукой башку Пимса к столу. — Понизно лагати, педер![1]
Но тут же покраснела, и смущённо потупилась.
Надо сказать, что сербка, несмотря на монашеский сан, никогда не стесняет себя в выражениях, однако, после того как, всегда искренне стесняется случившегося конфуза.
— Что она сказала, что она сказала? — забеспокоился Пимпс, настороженно косясь на монашку.
— Она сказала, если вы будете дёргаться, то можете умереть от кровопотери, — перевёл я.
— Да что эти бабы понимают! — снова забрюзжал Пимпс. — Шевелитесь, доктор, мне что здесь лежать до самого рождества?!!
— Сейчас придётся потерпеть, полковник… — я принял от Тернера инструмент жутковатой конструкции, чем-то напоминающий циркуль и одновременно съёмник подшипников.
Местную анестезию я провёл, однако трёхпроцентный раствор кокаина, который приходилось использовать ввиду полного отсутствия других анестетиков, не давал стабильно надёжного обезболивающего эффекта. А передозировка грозила очень неприятными осложнениями.
— Да что ты понимаешь! — гордо забухтел полковник. — Терпеть — ха! Ты сейчас увидишь, как может терпеть настоящий солдат…
Через мгновение операционную огласил истошный вопль, чем-то напоминающий брачный рёв оленя. Пимпс судорожно дёрнулся и благополучно перешёл в обморочное состояние.
— Ты глядай коя заебанция![2] — облегчённо ругнулась сестра Коранфила.
— Ага, заебанция… — согласился я, рассматривая зажатый в пинцете треугольный кусок металла.
— Работаем? — доктор Тернер решительно взмахнул ланцетом.
— Работаем… — снова согласился я. — Хорошенько почистите раневой канал, и дренаж не забудьте…
Доктора Тернер и Беркович за прошедшее время значительно продвинулись в медицинском ремесле, и я уже вполне спокойно доверял им несложные случаи.
Проследив для порядка за началом манипуляций, я вышел из операционной и отправился к себе в кабинет.
Глухо хлопнула пробка, из горлышка бутылки в серебряную рюмку с заманчивым бульканьем пролилась янтарная струйка.
Наша с Рамзи Макалистером винокурня наконец начала выдавать на-гора продукцию, надо сказать, весьма качественную и очень быстро завоевавшую популярность в городе и округе, но я предпочитаю старое доброе шотландское, которое Рамзи всё ещё гонит в малых количествах.
Отсалютовав оленьей башке на стене, я опрокинул виски себе в рот, с наслаждением зажмурился и взялся за сигару.
Да уж, расскажи кому — никогда не поверят.
А всё началось с того, что мне нанесла визит почтенная и милейшая Маргарита Альбертовна Кацнельбоген со своим…
— Мр-р-мяу… — на колени одним прыжком вскочил огромный рыжий котяра.
— Как дела, шерстяная колбаса? — я ласково потрепал за холку сибиряка.
— Му-у-уррм… — кот по-хозяйски потоптался по мне и мигом свернулся в здоровенный пушистый ком.
— Со своим Мусичкой… — продолжил я вслух свою мысль.
Сразу после чего, а точнее, под конец этого визита, меня каким-то неведомым образом занесло на Дикий Запад. Бахнула молния — и всё, приехали.
Да-да, тот самый, настоящий, настоящей не бывает — Северо-Американские Соединенные Штаты, независимая территория Монтана, образца ажно тысяча восемьсот семьдесят шестого года.
И пошло-поехало…
Бандиты, первопроходцы-маунтинмены, переселенцы, индейцы, салуны, бордели, шлюхи и ковбои — весь антураж налицо. Хотя вру — ковбоев я почти не видел, в Монтане за них выступают старатели. Разведение крупного рогатого скота здесь пока ещё в самом зачаточном состоянии.
Как выжил — сам диву даюсь. Чего только не было, даже на задницу мою пару раз покушались, тьфу ты, прости Господи!
— Мдяя-я-я-я!!! — из-под стола с пронзительным мявом вдруг выметнулась рыжая молния, пронеслась по стене, а потом, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, спрыгнула на пол и пошла боком, словно норовливый иноходец.