Если бы рядом были свидетели, то пришел бы Мишке конец, но поскольку Пашкиного позора никто не видел, дело кончилось неожиданно мирно. Маменькин сыночек не убежал с поля боя, как это делали другие, что потрясло суровую рыцарскую душу хулигана, привыкшего побеждать. Он знал, что может раздавить очкарика, но уже зауважал его как своего и с тех пор они не разлучались. Как огонь и вода они дополняли друг друга, и их различие было главной причиной неразделимости, они оба были нужны друг другу.
– У тебя же мобильник есть, глянь время.
Мишка, покопавшись, с омерзением и жалостью достал из кармана мелкое стеклянное крошево, сквозь которое, последний раз моргнув синеватым светом, вывалились осколки экрана, обнажив забавную мелкоту электронных схем и деталек.
– Был мобильник!
Маленькую игрушку было жалко. Сколько раз она развлекала их обоих, а сейчас могла бы помочь связаться с родителями.
– Бблинн!
По Мишкиной просьбе Пашка не матерился в его присутствии, хотя умел делать это так, что уши скручивались, и Мишка краем сознания оценил то, что даже сейчас друг сдержался.
– Да ладно тебе, главное – башка цела.
Пашку не пришлось долго убеждать, его мозг уже и так сообразил, что пора уматывать отсюда, и поучительно- утешительные сентенции повисли в пустоте, потому что Пашка решительно полез наверх, пытаясь удержаться ногами на паре выпирающих из стенки полусгнивших брёвнышек и подтягиваясь за тонкие анемичные корни. И первый шаг подъёма ему удался.
Тогда он кинулся на стенку как таран, резко вбивая ноги на ребра подошв, а руками вразжим упираясь в желтый песок их тюрьмы. Мишка, стоя без дела, почему-то вспомнил, что на Востоке в такой же обычной яме держали узников, а еду им просто кидали, как собакам, через крышку, которую запирали на замок.
Но ход его мыслей прервал шумно дышавший верхолаз, который успел подняться почти на метр и вдруг с грохотом свалился на дно, мыча что-то невеселое. Вслед за ним, долбанув по голове, вывалившимся брёвнышком, сверху осыпался целый пласт песка, подняв тучу пыли и вони.
Теперь над головами виднелся неровный песчаный конус, пронизанный тонкими корнями деревьев, сверху начала капать откуда-то вода, развлекая слух тихими ритмичными звуками.
– Смотри, так совсем обвалится!
Мишкин поучающий тон, по-видимому, был не к месту, потому что Пашка взорвался и высказал всё, что он думал по поводу всяких тут учителей и подсказчиков, стоящих в стороне. Мишка хотел тоже ответить достойно тем поскакунчикам, которые сначала делают, а потом думают, но тут его взгляд рассмотрел в обнажившемся песке то, чего Пашка ещё не мог, валяясь в обвале, и чего они себе никак не могли представить в этой яме.
Чуть выше пояса обнажился кусок кирпичной кладки. Небольшой, но достаточный, чтобы разглядеть красные жирные бока кирпичей и светлые кресты цемента между ними. Ничего не отвечая на ворчание своего друга, Мишка опустился на корточки и прямо по его ногам прополз к этим кирпичам, даже не вспомнив, что сейчас здесь – самое опасное место, он просто лез туда, чтобы понять, на что они ещё напоролись.
Руки его сами начали отгребать песок в сторону и очищать древнюю стенку. То, что она очень старая, было понятно сразу, он с отцом не раз видел замшелые церкви и кирпич там был особенный, тяжелый, плотный, а не те красные лёгкие сухари, которые они частенько колотили во дворе на куски.
Пашка шевелился сзади, выбираясь из завала, кряхтя и чертыхаясь, потом странно притих, засопел и через пару минут Мишке в руку неожиданно протянулась пластина из дерева – маленькая самодельная лопата.
Работа пошла чуть быстрее. Мишка отгребал от стенки слежавшийся песок, а Пашка перемещал его куда-то дальше, под себя. Оба не смогли бы сейчас объяснить, зачем они это делали, ведь кирпичная кладка могла оказаться обычной глухой стеной и никакой пользы в ней не было, а чем глубже, чем дальше они раскапывали препятствие, тем больше закапывали самих себя.
Но уже пришел азарт поиска и открытия, логика и здравый смысл заменились инстинктом охотника, который вот-вот схватит свою добычу. Правда, охотник знает, за кем он гонится, а они – нет, но, не сговариваясь, слепо следовали мимолётному Мишкиному решению, отдавая ему всю ярость своих детских душ и ни о чём не думая больше.
Дальше могло случиться всякое. Любой взрослый давно прекратил бы явно бесполезный труд, трезво рассудив, что пора как-то выбираться наверх. У них элементарно могло не хватить сил на раскопки, пацанам вообще не свойственно делать что-то по-взрослому долго. Масса песка сверху всё больше угрожала завалом, глаза тщетно искали подсказки и чего-то ждали, но только не того, что они увидели.
Мишкина рука неожиданно, при очередном зачерпывании деревянным миниэкскаватором, провалилась в пустоту, в которую струя песка резко посыпалась вниз, а в глаза ударил ослепительный белый свет.
Это потом, вспоминая, он рассудил, что не такой уж и ослепительный, просто они копали уже почти в полной темноте, снаружи начинало смеркаться, а в яме вообще стало черно. И не такой уж и белый, просто он ударил по глазам неожиданно, прорывая ту броню немого ожидания, которой они окружили себя, чтобы не прекратить работу, чтобы не сдаться.
Это была награда. Не добыча, ибо в руках по-прежнему не было ничего, кроме вонючего грунта, а именно приз за упрямство. Мишка не сразу понял, что случайно, с шансом один на миллион, он попал в дыру свода подземного коридора. Он никогда бы не нашел его, если бы стена была целой.
Хотя, возможно, что строители колодца, много лет назад, наткнувшись на кладку, сдвинули яму в сторону, но успели потревожить хрупкий подземный мир и проломить его скорлупу? Тогда это не случайность и понятно, почему часть кирпичей обрушилась вместе с конусом песка, почти закрывшим проём.
Главное, что этого «почти» им хватило. Как ящерицы в щель, гибкие тела мальчишек втиснулись в узкий лаз, выкопанный деревянной полусгнившей дощечкой и откатившись в сторону от завала, долго тяжело дышали, пока глаза и мозги судорожно пытались понять, куда же они попали и откуда взялся этот немигающий, ровный свет?
Они бы так и заснули от усталости, но коже стало нестерпимо холодно. В горячке работы землекопы и не заметили, что здесь на колодезной глубине, как в сказке «Морозко», не хватает только снега. А ведь когда они с утра решились, наконец, изучить подробнее этот загадочный в своём безобразии угол двора, там слепило яркое летнее солнце, такое жаркое, что тень крапивы приносила наслаждение, а слово «холод» радовало душу. Но здесь оно не «грело» в прямом смысле.
– Это грибы какие-то светятся.
Мишка всегда выдавал решения. Пашка мазанул пальцем по стенке подземного хода и палец послушно засветился слабым немерцающим светом.
– Точно....Надо идти.
– Куда?
– Ну уж не тут куковать! Может, рядом выход есть?
Они двинулись от кучи песка, на разведку в тихий полумрак кирпичной трубы, уползающей в неизвестность. Азарт открытия постепенно сменялся усталостью, ватным телом и осознанием того, что, выйдя из одной беды, они попали в другую, и ещё не ясно, какая из них хуже.