Мы с Катей учились в одном строю с офицерами-танкистами от декуриона до центуриона включительно, отправленными на краткосрочные курсы переобучения на киннеровскую технику. Кстати, медичка была там не единственной девушкой, в нашей сводной учебной роте таких было еще семеро. Почти все — фронтовики, ранее воевавшие на массовых русских танках, созданных без инопланетных технологий. Многие после госпиталей, народ опытный, серьезный и старательный. И находиться рядом с этими людьми, делая с ними общее дело, было приятно. Так же, как и управлять тяжелыми боевыми машинами. Тут не было места для глупой муштры, пустых придирок командиров и инструкторов, каких-то неприятных казарменных порядков, неуважения или чего-то в этом роде. Народ знал, зачем он здесь и учился старательно. Все понимали — с тем, чему они научаться им снова идти в бой.
Инструктора нас дрючили беспощадно, в день мы наезжали до полусотни километров на танкодроме. Стрельбы, взаимодействие в бою, преодоление препятствий, учебные бои. Работа за командира танка, за бортстрелка, за мехвода… Ценилось умение быстро оценить обстановку и принять верное решение, а на курсах нам раз за разом кроме основной учебной задачи подбрасывали интересные сюрпризы. Например, что надо делать командиру танка, если к нему выходит сдаваться в плен группа «джонов» с поднятыми руками? Как оказалось, кроме расстрела на месте есть еще несколько приемлемых вариантов в зависимости от обстановки и вводной. Но если зазевавшийся командир даст игравшим роль пленных статистам подойти поближе к машине, то один из них обязательно метнет муляж гранаты в люк и это будет «неуд». Мы с Катькой и приданным нашему учебному «барсу» мехводом — декурионом Потаповым, на этом чуть не погорели… На наше счастье, я заметил что побросавшие оружие «пленные» как-то слишком борзо приближаются к танку, захлопнул люк и начал орать по внешней связи, с трудом подбирая английские слова, что если кто-то сделает еще один шаг, всех положу нахрен. «Пленные» остановились, а я связался с поддерживающей нас пехотой, сдав им «джонов». В итоге инструктор, пусть и нехотя, все же поставил нам «удовлетворительно». В том числе и за то, что мы чересчур оторвались от взвода поддержки.
Единственное, что нас отличало от других курсантов, так это то, что нас с Катей не пичкали теоретической частью и ремонтными работами, вбивая лишь навыки управления и боя. Вместо этого у нас с медичкой были особые занятия — освоение спецброни, которое нам преподавали отдельно. И с ней тоже были свои проблемы. Не то чтобы носить киннеровские доспехи было слишком сложно, но навык для этого требовался. Словно катание на велосипеде, — нужна практика и еще раз практика. Эффективности спецназа от нас, конечно, не ждали, но все же следовало учить матчасть, хотя бы на минимальном уровне, чтобы не перепутать поилку со встроенной аптечкой, а управление кондиционером с кислородной маской. Также требовалось точно регулировать подстройку под себя силового каркаса и уметь управлять маскировочным блоком. Скажете это элементарно? Ничего подобного — броню для людей делали киннеры, и логика у них была своя, инопланетная. Сделано все удобно и по уму, но интуитивно понятный интерфейс — это не к ним.
Выматывались мы здорово, и физически и умственно, ночью я засыпал, едва касаясь затылком подушки. Ни о каком сексе и речь не шла, тем более что мы жили в разных блоках казармы, — я в мужском, а Катя — в женском. Кормили, правда, курсантов здорово, горячей пищей по усиленным нормам, но все равно, за двенадцать дней мы устали настолько, что когда пришел приказ заканчивать учебу и готовиться к выходу на Дорогу я чувствовал себя так, словно мне дали долгожданный отпуск. После учебки выход казался романтической прогулкой под луной.
Перед выходом мы опять попали в подземный госпиталь, в свою же палату, где нам дали одни сутки на то чтобы выспаться и прийти в себя. А на следующий день Ситников проводил нас в комнату, где уже стояли две смонтированные капсулы, вывезенные имперцами из Трокман Байолоджи.
Глава 3
— Ну что, Катюха, ты довольна? — оказавшись на Дороге, первым делом спросил я медичку. — Наша песня хороша, начинай сначала. Погода стоит самая чудесная, — ткнул я пальцем в зависшие над головой извечные серые тучи. — Пойдем топать ножками по дорожке дальше. Вы сами этого хотели, госпожа декурион!
— Не совсем так. Вы сами этого хотели, Жорж Данден! — тряхнула головой в ответ боевая подруга. — Ты ведь это выражение имел в виду? Ваня, не стоит надо мной подшучивать. А то я начну это делать над тобой. Мы оба поступили правильно, а прогуляться с тобой я всегда не против.
— Ты знакома с творчеством Мольера? — удивился я.
— Я вообще образованная особа, — улыбнулась девушка. — Ты до сих пор не знал? Семь лет учебы в классической гимназии Новгородской общины даром не проходят. Наверное, я пошла в мед именно потому, что меня в детстве чересчур пичкали литературой и историей искусств, как положено воспитанной барышне из хорошей семьи. Так что не будь так самоуверен, дорогой. Ученость в неуче несноснее всего, — весело рассмеявшись, показала мне язык медичка.
— Вот сейчас обидно было…
— Это тоже цитата из Мольера. Не принимай на свой счет Ваня, я просто так сказала, чтобы поддержать светский разговор о литературе, — продолжала улыбаться подруга.
— Что-то ты до хрена развеселилась, — нахмурился я. — Приказываю — отставить фривольности. Вперед шагом марш!
— Есть мой командир! Выполняю ваш приказ. Подчинение воле любимого — высшее доказательство любви, — хмыкнула вредная пигалица и зашагала вперед. Я, еще раз покрутив головой так, чтобы столб с отметкой «396» попал в объектив нашлемной видеокамеры для отчета, последовал за ней.
Хорошая штука — киннеровская броня! Во время нашего марша я еще раз в этом убедился. Толщина гибкого комбинезона чуть больше сантиметра, полный вес, включая шлем и ботинки, около одиннадцати килограммов. Вместе с расходниками, вроде экстренного запаса кислорода на двадцать минут дыхания, воды во встроенной фляжке, лекарств, киннеровского ножа «овод» и дополнительной усиленной энергетической батареи — двенадцать с половиной. При этом защищено почти все тело, класс бронирования позволяет удержать пулю с относительно невысокой энергией. Под выстрел из винтовки в упор в инопланетной броне лучше не подставляться, но вот от осколков, холодного оружия или пистолетных пуль она, по словам инструктора, защитит в большинстве случаев. Еще в ней можно спать на снегу, не чувствуя холода и ощущать себя комфортно в любую жару, градусов до ста. Маскировка почти идеальная, внешний слой-хамелеон спецброни сам подстраивается под местность. Герметичность настраиваемая — от проницаемых микропор по всей площади, чтобы не задерживать пот и теплообмен, до состояния наглухо задраенного скафандра. Правда, включенный обогрев или кондиционирование с маскировкой требуют энергии, вкупе с работающей электронной начинкой, а батарея на Дороге традиционно «подтекает». Но все равно, должно хватить надолго, если не расходовать заряд почем зря. Плюсом к спецброне идет мощный деструктор весом в пару килограммов и шестикилограммовый рюкзак, в основном с расходниками и едой, часть которой в выданных нам пайках — очень легкая, из сублимированных продуктов. Как говорится: стильно, модно, молодёжно… Тяжело? Учитывая, что вес брони равномерно распределен по телу — не особенно. На сто километров Дороги энергии и запасов продовольствия должно хватить с избытком. Знай себе, шагай. Действительно — прогулка получается. Только вот вещует мне сердце — без сюрпризов нас Дорога до трехсотого километра не оставит.
Однако, пока все было спокойно. Все тот же лес, старый асфальт Дороги, остающиесяпозади километровые столбы с цифрами «394», «390», «385»… Мы шли молча и сосредоточенно, в одном ритме, изредка обмениваясь короткими репликами. Недалеко от последнего указателя в низинке у обочины нашелся небольшой прудик, где было решено сделать привал на обед. Отфильтровали воду, и вскоре рядом с удобным плоским камнем, на который я положил наши рюкзаки, а Катя постелила небольшую туристическую скатерть, стал закипать походный котелок с концентратом «горохового супа с копченостями», распространяя дразнящие ароматы.