Какая-то толстая женщина перед ними обернулась и гневно шикнула на них. У Руперта затряслись плечи. Белла упорно старалась смотреть прямо перед собой, но так и не смогла удержаться от хихиканья.
Через минуту Руперт сказал:
— Послушайте, может быть, уйдем?
— Но мы не можем уйти посреди действия.
— Будьте добры, потише, — прошипела толстая женщина.
— Моя жена плохо себя чувствует, — сказал ей Руперт и, взяв Беллу за руку, потащил, ее по ряду, наступая всем на ноги.
Выйдя из театра, они посмотрели друг на друга и взорвались хохотом.
— Кошмар! — сказал он. — Я хотел произвести на вас впечатление, пригласив на первое представление, но похоже оно будет и последним.
Когда они шли между капустных листьев и гнилых яблок, оставшихся от рынка в Ковент-Гардене, он взял ее за руку.
— Вознаградим себя за это хорошим ужином.
Ужинали они в Сохо, в очень дорогом, как поняла Белла, ресторане. Меню с обложкой алого бархата с золотыми кисточками, розовые лепестки в чашках для мытья рук. Они сидели рядом на красной бархатной банкетке как на последнем ряду в кинотеатре.
— Что вам заказать? — спросил Руперт.
— Что угодно кроме селедки.
Он засмеялся.
— А почему не селедку?
— Когда я была ребенком, мать заставляла меня ее есть. Однажды меня заперли в столовой на двенадцать часов.
Руперт был поражен.
— Мне никогда не приходилось есть что не по вкусу.
— Тут хорошее место, — сказала Белла.
— Это прибежище моего отца. Он говорит, что это единственное место в Лондоне, где никогда не встретишь знакомых.
— Руперт, дорогой! — у их стола застыла красивая женщина с широко поставленными темно-синими глазами.
— Лавиния, — он встал и поцеловал ее, — как было на Ямайке?
— Чудесно. Не знаю даже, зачем я только домой вернулась.
— Ты не знакома с Беллой Паркинсон?
— Нет, не знакома. Как поживаете? — она осторожно посмотрела на Беллу. — Я, конечно, читала о вашей игре. Макбет, кажется? Мне надо посмотреть вас на сцене.
Она повернулась к Руперту и спросила как-то слишком небрежно:
— Как Ласло?
— В Буэнос-Айресе.
— Вот почему он не позвонил, — проговорила она с облегчением. — Когда он возвращается?
— Где-то на следующей неделе.
— Ну, передай ему от меня привет и скажи, чтобы позвонил мне, пока у меня не сошел загар.
Она отчалила, чтобы присоединиться к своему эскорту в другом конце зала.
— Красивая, — вздохнула Белла, любуясь ее ногами в элегантной обуви. — Она кто?
— Подружка Ласло.
— А он кто?
— Мой кузен, — Руперт понизил голос. — Кажется, Ласло пожаловался, что у нее слишком маленькая кровать, так она пошла в Хэрродс [4] и купила кровать втрое больше по размеру.
— Она от него без ума. Он привлекательный?
— Для женщин да. Я знаю его слишком хорошо. Мы вместе работаем.
— Где?
— Банковское дело. У нас банк в Сити. Но в основном наш бизнес связан с Южной Америкой. Мой отец председатель компании, но дела ведет Ласло.
— Вы сами немного похожи на латиноамериканца.
— Мой отец из Южной Америки. А мать, увы, чистая англичанка. В следующую пятницу она, к моему великому несчастью, возвращается. Хоть бы кто-нибудь угнал ее самолет. Она занимается слепыми, глухими, голодающими и всякой другой благотворительностью, в какую только может сунуть свой нос. Увы, в сердце у нее нет ни капли доброты. Вся жизнь ее посвящена сидению в разных комиссиях и моему отцу. — Он посмотрел на Беллу. — А у вас какие были родители?
У Беллы вспотели ладони. Она быстро сказала:
— Отец был библиотекарем. Но он умер, когда я была еще младенцем, и матери пришлось пойти на работу школьной учительницей. Мы всегда были страшно бедными.
Бедными, но порядочными. Она так часто рассказывала эту фальшивую историю, что сама почти поверила в нее.