Елена следом за Рафаэлем опустилась во двор. Свет из витражного окна превратил его крылья в калейдоскоп цвета — сапфирового, изумрудного и рубиново-красного.
«Ты мог приземлиться на один из балконов», — прокомментировала она мысленно, слишком сфокусировавшись на удачном приземлении, чтобы говорить вслух.
Рафаэль не стал отрицать, а подождал, пока она окажется на земле позади него.
— Мог. — Елена сложила крылья, а он потянулся к ней, нежно сжал за плечо у изгиба шеи и нажал пальцами на чувствительную внутреннюю поверхность правого крыла. — Правда, тогда бы твои губы не оказались так близко к моим.
Рафаэль притянул Елену к себе, от удовольствия пальцы на её ногах подгибались, а в животе порхали бабочки.
— Не здесь, — хрипло пробормотала она. — Не хочу шокировать Дживса.
Рафаэль прервал её медленным, основательным поцелуем, заставившим забыть о дворецком. В её теле неспешно разжигалось восхитительное ощущение предвкушения.
«Рафаэль».
«Ты дрожишь от усталости, Елена».
«Я всегда готова к твоим прикосновениям».
Её пугало, насколько она стала им одержима. Единственное, что успокаивало — его потребность в ней была такой же сильной, а желание почти граничило с безумием.
Дикий смерч пронёсся по её чувствам. Рафаэль отстранился, оставив её сгорать в ожидании жаркого секса.
«Позже я буду не спеша наслаждаться тобой». — Он медленно провёл пальцами по верхнему изгибу крыла Елены очень интимным жестом. Следующие слова Рафаэль произнёс вслух с куда меньшим запалом:
— Монтгомери будет рад такой хозяйке, как ты, Елена.
Она облизнула губы, попыталась сделать глубокий вдох и ощутила, как сердце бешено колотится о ребра. Да, архангел умел целоваться.
— Почему? — наконец, смогла спросить Елена, когда они вместе направились к двери.
— Скорее всего, ты будешь регулярно пачкать, и портить одежду. — Хоть Рафаэль и пошутил, его голос остался серьёзным и в ночной тишине ласкал слух, как изысканная музыка. — По этой же причине он любит, когда Иллиум время от времени здесь останавливается. У Монтгомери много работы из-за вас двоих.
Елена скорчила причудливую гримасу, но уголки её губ дёрнулись в улыбке.
— Иллиум собирается к нам присоединиться? — Синекрылый ангел был частью Семёрки Рафаэля — отряда вампиров и ангелов, преданных архангелу Нью-Йорка до такой степени, что ценили его жизнь превыше своей. Иллиум единственный из семерых расценивал её человеческое сердце не как слабость, а как дар. Елена же видела в нём невинность, которую другие бессмертные давно потеряли.
Дверь открылась, и на пороге оказался дворецкий Рафаэля с сияющим лицом.
— Господин, — произнёс он с отчётливым английским акцентом, который вмиг мог сделать его голос строгим и пугающим, — как хорошо, что вы дома.
— Монтгомери. — Проходя мимо, Рафаэль хлопнул вампира по плечу.
Елена улыбнулась. Она была рада вновь видеть дворецкого.
— Привет.
— Хозяйка.
Она моргнула и поправила его твёрдым тоном:
— Елена. Я никому не хозяйка, разве что себе. — Кроме того, хоть Монтгомери и решил работать у архангела в услужении, он все ещё оставался сильным вампиром, которому несколько столетий.
Дворецкий неестественно выпрямился и взглянул на Рафаэля. Архангел вяло улыбнулся.
— Не шокируй Монтгомери, Елена. — Он притянул её к себе за руку и добавил: — Возможно, ты позволишь ему называть тебя Охотницей Гильдии?
Елена посмотрела на Рафаэля, уверенная, что он шутит. Но его лицо было таким же, как обычно, привычный чувственный изгиб губ не изменился.
— Хм, хорошо. — Она кивнула Монтгомери, но почувствовала, что должна спросить: — Так пойдёт?
— Конечно, Охотница Гильдии. — Он слегка поклонился. — Господин, я не был уверен насчёт еды, но приказал оставить небольшой поднос в вашей комнате.
— Сегодня больше ничего не нужно, Монтгомери.
Дворецкий тихо удалился. Елена с возрастающей подозрительностью уставилась на китайскую вазу, стоящую в углу холла напротив стены с витражом рядом с входной дверью. На ней были нарисованы подсолнухи, такой дизайн показался ей смутно знакомым. Елена отпустила руку Рафаэля и приблизилась… Её глаза удивлённо распахнулись, и она вскрикнула:
— Это моя ваза! — Подарок от ангела из Китая после очень опасной охоты, во время которой она познала самое дно Шанхайского подпольного мира.
Рафаэль дотронулся пальцами до её спины, клеймя своим прикосновением.
— Все твои вещи здесь. — Он подождал, пока она посмотрит на него и добавил: — Я оставил их в этом доме на сохранении до твоего возвращения. Однако, — продолжил Рафаэль, когда Елена не смогла сказать ни слова из-за комка эмоций, вставшего в горле, — кажется, Монтгомери не в силах с собой совладать, когда дело касается этой вазы. Боюсь, он питает слабость к красивым вещам. Он известен тем, что «перемещает» вещи, если ему кажется, что они не оцениваются по достоинству. Однажды, он переместил древнюю статую из дома другого архангела.
Елена смотрела на коридор, где идеально тихо скрылся дворецкий.
— Не верю. Он слишком правильный. — Проще было сказать эти слова, сосредоточиться на шутке, чем принять чувства, сдавившие грудь и сжавшие горло.
— Ты будешь удивлена. — Рафаэль прикоснулся ладонью к нижней части её спины, направляя вдоль коридора к лестничному пролёту. — Пошли, посмотришь на свои вещи утром.
Она еле шевелила ногами, поднимаясь наверх.
— Нет.
Рафаэль взвесил за и против, всматриваясь в лицо Елены глазами, не похожими на глаза ни одного смертного — молчаливое напоминание, что он никогда не был человеком и никогда им не будет.
— Такая воля.
Он провёл её в комнату, соединённую, насколько Елена помнила, с главной спальней, и открыл дверь. Всё из её квартиры лежало аккуратно запакованным, на мебель были наброшены чехлы, вся мелочь сложена в коробки. Елена замерла на пороге, не уверенная в том, что чувствует. Облегчение, злость и радость — всё перемешалось. Чувства боролись друг с другом за место внутри. Елена понимала, что уже никогда не вернётся в свой дом, который был для неё раем и чем-то большим, яростным протестом против того, как отец вышвырнул её вон. То место было не предназначено для существ с крыльями, но потеря всё равно разбивала сердце. Вдребезги. Но сейчас…
— Почему?
Рафаэль схватил Елену ладонью за затылок, даже не пытаясь скрыть присущее этому жесту собственничество.
— Ты принадлежишь мне, Елена. Если решишь спать в другой постели, я просто перенесу тебя обратно домой. — Надменные слова, произнесённые архангелом. Тогда она решила тоже кое-что прояснить:
— Пока ты помнишь, что это касается нас обоих.
«Замётано, Охотница Гильдии. — Рафаэль поцеловал Елену в плечо, его пальцы чуточку сильнее сжали её затылок. — Пошли в постель».
Возбуждение полыхнуло ярким пламенем. Её тело хорошо знало, какое удовольствие могут доставить эти сильные, смертельно опасные руки.
— Поговорим о клинках и ножнах?
Чувственный мужской смех, ещё один поцелуй, лёгкое касание зубов. Но, Рафаэль разомкнул объятия и стал молчаливо наблюдать, как Елена вошла в комнату, приподняла чехол и пробежалась пальцами по утончённой вышивке покрывала на кровати, когда-то принадлежащей ей. Затем подошла к туалетному столику с множеством красивых стеклянных бутылочек и расчёсок, аккуратно сложенных в маленькую коробочку. Она вела себя как ребёнок, желая убедиться, что всё на месте, эта потребность исходила откуда-то изнутри, и была настолько сильной, что почти приносила боль.
Елена поддалась эмоциональному голоду, и в её голове начали возникать картинки другого возвращения домой, в тот день шок и унижение сдавили ей горло, когда она обнаружила, что её вещи выброшены на улицу, словно мусор. Эта рана не затянется, ничто и никогда не сотрёт боль, возникшую от понимания, что она для своего отца отброс. Но сегодня воспоминания были раздавлены куда более весомым поступком Рафаэля. Она не идеализировала своего архангела, знала, что он отчасти сделал это из-за причин, о которых и сказал ей — чтобы у неё не возникало соблазна использовать свою квартиру, как укрытие. Но если это единственная причина, то ему ничего не мешало отправить её вещи на свалку. Вместо этого, каждая мелкая вещица была тщательно упакована и перевезена сюда. В ту ночь, из-за разбитого окна, кое-что пострадало от воздействия природы, сейчас же всё вернулось к своему первоначальному виду, выдавая скрупулёзную реставрацию. От изумления, что ею так дорожат, сердце Елены сжалось.