«Тяжела ты княжеская доля… – с тоской думал Русов. – А кто сказал, что будет легко?»
– Прости князь, не смогли мы собрать должное… – винился водьский вождь, чье племя обитало на берегах залива, что в будущем будет (или уже не будет) называться Финским. – Мало зверя в этом году было…
Святослав прикрыл глаза. Не надо быть психиатром, последователем идей Ламброзо, чтобы понять по лицу вождя, что перед тобой плут. Логично в общем-то, нужно быть хитрым и изворотливым, чтобы тебя не скинули с должности.
Потом он продолжил тянуть паузу, чтобы не сорваться на якобы братковский сленг, типа: «Ты чё редиска, совсем страх потерял?! Ты че тут мне втираешь?! Совсем за лоха беспонтового держишь?!»
Ну и в том же духе.
«Совсем в роль князя-рэкетира вжился», – самоиронично подумал Русов.
Хотя в принципе случалось и такое. Может продали какому-то залетному купцу и надеялись, что до начала полюдья успеют возместить недостачу, а может реально не смогли, может мор среди животных был. Но сейчас вполне могли проверять князя на слабину. Но доброту сейчас не понимают.
«Пожалеешь раз, потом и вовсе на шею сядут и ножки свесят», – подумал он.
– Что ж, не смогли так не смогли, на все воля богов. Возместите железом, то бишь рудой. Три корзины руды в стоимость белки пойдет. Уж руды у вас полно, всегда набрать можете. Привезете сами до начала ледохода.
Вождю не осталось ничего другого как согласиться и еще благодарить за оказанную милость. Вроде как и в положение вошли и отработку по силам дали, не отвертеться. Вряд ли его соплеменники обрадуются прижимистости вождя, если такое имело быть место, ведь придется копаться в болоте, в ледяной воде, но по мнению Русова, это уже его проблемы.
– А сейчас хочу сказать, что пополняю свою дружину. Приму отроков от пятнадцати до двадцати зим. Каждый получит такую же бронь и оружие, обязательный срок службы, шесть лет, после чего человек может уйти. Доля в добыче стандартная. Желающий служить должен принести десять своих весов железной руды. Желающих жду весной.
– А правду говорят, что тебя отметил Перун? – спросил какой-то парень.
Святослав поднял правую руку, а левой резко дернул за бусинку наруча.
Бах!
Что тут началось! Кто рухнул без чувств, кто упал на колени что-то бормоча, кто с визгом не разбирая дороги бросился прочь. Кто-то очень даже может быть обделался…
Парень тот свалился на пятую точку и глядя на князя круглыми от ужаса глазами, мощно так икал под смех дружинников. Они то уже чуть привыкли и даже их лошади. Русов специально их приручал, в смысле коней.
– Я ответил на твой вопрос?
– Ик… Д-да… Ик…
«Лишь бы не навсегда его пробило», – даже с сочувствием подумал Святослав.
3
Пронзительный свист разорвал ночную тишину. В следующий момент над лагерем хлопнула вспышка. Огонь Перуна.
Вслед за первой сигнальной миной сработала вторая, третья, четвертая…
– Тревога!!! – заорали часовые.
Впрочем в крике не было надобности. Проснувшиеся от резкого чужеродного звука дружинники и так вскакивали со своих лежанок и спешно вооружались: надевали шлемы, хватали щиты и мечи, после чего выскакивали из палаток.
Да, к своему самостоятельному полюдью Святослав подготовился как следует в плане удобств, хоть это и шло вразрез с легендой о нем, дескать неприхотлив был и все такое прочее… Может реципиент и был неприхотлив, но Русова это совсем не вставляло.
Палатки на десять человек каждая пошили из конопляной ткани и утеплили смесью овечьей шерсти и соломы. Дополнительно в каждую палатку ставилась небольшая железная печка при возможности ее обкладывали камнями, так тепла больше. На землю кидался толстый слой лапника, поверх – шкуры, на которых и спали в полном облачении, укрывшись овчиной.
Вообще раньше ночевали в деревеньках, но Святослав стал брезговать. Деревеньки маленькие, домов десять всего. Частокол им требовался не столько от людей разбойных отбиваться, сколько от охреневших от голода волков беречься. Сами домики-полуземлянки маленькие, прокопчённые, а внутри помимо законных жильцов живность всякая бродит, все это блеет, кудахчет, гадит. Вонь такая что глаза режет. А к этому прибавлялись всякая насекомная мелочь, блохи с вшами, клопы. Топится все по-черному, не продохнуть от дыма. Так что невольно пришлось сильно скорректировать свое мнение о чистоплотности предков…
В больших городищах было получше, но не сильно.
Потому Святослав решил, что лучше каждый раз создавать палаточный лагерь в удобном для обороне месте.
Всего палаток было девять. Одна ему с пятеркой личной охраны и восемь для сотни дружинников. Восемь, потому как два десятка все время должны стоять на охранении. Извозчики спали в своих санях закапываясь в связки меха.
Что до сигнальных мин, то они представляли собой все те же стволы-трубки, только вместо пуль, в них были заряжены маленькие ракеты. Перед каждой ночевкой, пока дружинники были озадачены установкой лагеря, Русов обходил по периметру территорию и устанавливал растяжки, на той дистанции когда нападающие прекращают красться так как возрастает риск обнаружения часовыми и бросаются в безудержную атаку стремясь как можно быстрее сократить дистанцию и атаковать.
Для дружинников его действо было сродни волхованию, собственно Святослав сам подал в таком ключе свои манипуляции, а потому запретил отходить от лагеря дальше определенного расстояния, дескать это нарушит обережный круг.
– Стройся!!!
Нападавшие, с трудом преодолевавшие снежные сугробы, а намело местами по пояс, были уже отчётливо видны, они темной массой с дикими криками (заорали после того как сработали сингалки ибо поняли, что обнаружены) накатывали на стоянку, мелькая меж деревьями.
Вот только прежде чем ворваться в лагерь им предстояло пробиться сквозь старые добрые римские ежи – три связанных между собой заостренные палки, которые к тому же связаны между собой.
– Взводи!
Половина дружинников получила по самострелу, как раз на случай если придется сражаться в обороне. Святослав не мог отказаться от стрелковки. Машинки получились простыми с натягом поясным ремнем и не сильно мощными, но кольчугу уверенно пробивало на дистанции до двадцати метров. А больше собственно и не требовалось.
– Целься! Бей!
Хлопнули тетивы арбалетов.
– А-а-а!!! – заорали тут и там раненые.
Мертвые естественно лежали молча.
В ответ густо полетели сулицы со стрелами, но дружинники стоявшие на внешней стороне оборонительного круга приняли все «подарки» на овальные щиты. В будущем Русов хотел заменить их на фанерные, а пока было не до того.
– Взводи!
Пока нападавшие продолжали накатывать, а самые быстрые принялись пробиваться сквозь ежи, дружинники успели взвести арбалеты во второй раз.
– Целься! Бей!!!
Снова разрядились арбалеты и новые раненые дико заорали от боли.
Поскольку во тьме трудно оценить уровень своих потерь, а они были немаленьким ибо промахнуться на таких дистанциях надо сильно постараться, потому как даже если не попадешь в свою «мишень», то обязательно заденешь соседа, нападавшие продолжали лезть вперед.
– Взводи!
Атаковавшие наконец преодолели заграждение и нарвались на третий залп.
– Бей!
– А-а-а!!!
После третьего залпа дружинники стоявшие во второй линии отбросили арбалеты и схватились за свои сулицы, что были воткнуты в землю, только не стали их метать, а начали бить ими поверх своих товарищей в нападавших. Первая линия даже не столько билась, сколько сдерживала натиск, скупо отмахиваясь мечами.
– Талд, готов?
– Да, князь! – прогудел горбун.
– Тогда пора испытать наше оружие в реальных боевых условиях!
– С радостью!
Оно и понято, что с радостью. Инвалидам даже в просвещённое время двадцать первого века живется несладко, что уж говорить о средневековье, когда на простую инстинктивно возникающую неприязнь при виде чужого телесного уродства накладывается религиозные заморочки, а горбунам в особенности, дескать проклятие богов.