Заинтересованность моментально выкристаллизовалась в сивушных парах и ароматах деревенской кухни.
- А что делать-то надо? - нетерпеливо потянул ее за рукав старичок слева.
- Ложки у всех есть? Быстро взяли их в руки! - и, подавая пример, Сенька выудила из-под связок сорняков ложку Друстана и щедро зачерпнула кашу. - Делайте как я!
Похмыкивая и похохатывая в ожидании если не чуда прорицания, то внеплановой забавы, гости потянулись ложками в манку.
- Готовы? - хитро зыркнула по сторонам царевна. - А теперь подбрасываем, чтобы прилипла к потолку! Получившиеся фигуры разглядываем и ищем ответ на первый вопрос: красивая ли будет у Друстана... полюбовница!
Под дружный гогот собравшихся заряды тактической баллистической каши взмыли в воздух.
Некоторые даже достигли потолка.
Те, на кого приземлилось остальное, взревели в радостном возмущении и попытались нанести удар возмездия. Который, как это часто бывает с такими ударами, ударил по лицам, не причастным к порче выходного платья никоим образом.
Началась цепная реакция. Самые энергичные - или с самыми большими ложками - уже требовали у трактирщика новых боеприпасов. Самые ответственные - или самые пьяные - медитировали на манные барельефы на потолке, признавая в них то морду кобылы, то бочку водовоза, то старый сапог, то чью-то жену. И в последнем случае каша шла в бой уже не ложками, а горстями - родственники опознанной женщины, только что веселившиеся над односельчанками, в личном вопросе спуску не давали. Даже эрл Бриан втянулся в манное побоище и азартно, ложка за ложкой, метал кашу в толстого бородача поодаль, посмевшего узнать в облике на потолке физиономию самого эрла.
Друстан сидел красный, как перезрелый помидор, растерянно крутя головой и вздрагивая от каждого раската смеха или предположения о его новой любви - и не заметил, как из черного хода за стойкой вынырнул ненадолго пропавший Агафон и шепнул друзьям: 'Масдай освободился, пора!'
Олаф, коротавший время в манной дуэли с пьяным здоровяком за дальним столом, отложил ложку, подмигнул противнику, нежно ухватил Друстана за талию, вытащил из-за стола и положил себе на плечо.
- Пус... - только и успел проговорить жених, прежде чем конунг не менее нежно приложил ему ребром ладони по шее.
Возражения виновника торжества на этом закончились, но на финальный всхрип обернулся Бриан.
- Э-эй! - ошарашенный эрл воздел руки к конунгу - и заряд каши угодил ему в ухо.
- Вы куда? К девчонкам пошли? - с любопытством вытянул шею лысый старичок слева.
- К девчонкам! Пошли к девчонкам! - позабыв про забаву и свой вид после нее, ликующе подхватили гости.
- Обязательно - но только когда мы покажем вам еще один древний лукоморский обычай - похищение и выкуп жениха! - радостно объявила Сенька.
- Это как?
- Это куда?
- Это почем?
- Это зачем? - подозрительно нахмурился эрл и приподнялся.
По аккуратно подстриженной бородке на кружевной воротник медленно сползало полпорции каши, но он, казалось, не замечал.
- Это - всего лишь восстановление жизненной справедливости, хоть и на очень короткий срок, - обезоруживающе улыбнулась Серафима. - Всю жизнь после свадьбы супруг обречен беспокоиться о жене, заботиться о ней, бегать и искать... если того потребуется... и снова беспокоиться... Поэтому его единственный шанс почувствовать, что заботятся о нем - перед свадьбой!
- А насчет выкупа что там было?
- Бегать и искать его, чтобы потом свои же кровные за него отдать? - насупился коренастый бородач.
- Я за него много не дам, хоть он и на моей соседке женится! - выкрикнул рыжеволосый мужик.
- Может, лучше к девчонкам? - не унимался заводной старичок.
- Бегать и искать, чтобы мы отдали за него свои кровные! - широко улыбнулся Агафон, выудил из кармана кошелек размером с яблоко и подбросил на ладони.
Внимание гостей было обеспечено ему в одно мгновенье.
- Итак, мы выходим на улицу, вы считаете до ста и идете нас искать! Выкуп достается тем, кто найдет нас первыми! - объявила царевна и повернулась к Олафу. - Раз-два-три... Бежим!
Заговорщики выскочили в темноту.
- ...восемь-десять-двадцать-тридцать-пятьдесят-сто! - досчитали гости и шумной толпой ломанулись на улицу в поисках не столько жениха, сколько его стоимости в денежном эквиваленте. Но таинственных друзей столичного лекаря - равно как и его выкупа - и след простыл.
Масдай снизился перед конторой заброшенной шахты, и Олаф, не дожидаясь приземления, соскочил с зажатым подмышкой трофеем и зашагал к двери. Через несколько секунд маг и Серафима скатали ковер, взвалили на плечи и вприпрыжку побежали за конунгом, еще надеясь предотвратить кровопролитие[5].
Торопились они напрасно. Первым, что бросилось им в глаза, было расположение бывших влюбленных - по разным углам заваленной старой мебелью комнаты. Эссельте стояла с неприступным видом, скрестив руки на груди и презрительно оттопырив нижнюю губу - искусанную до крови, заметила Сенька. Холодный взгляд принцессы остановился в загадочной точке в полуметре слева от головы Друстана.
Лекарь, пришедший в себя по дороге, переминался с ноги на ногу под хищным взором Олафа и укоризненным - Ивана, опустив голову и нервно сжимая и разжимая кулаки.
Слов не было.
Царевна, вздохнув, пришла к выводу, что инициативу придется взять в свои руки.
- Итак, подсудимый Друстан, сын Аккобрана, бывший придворный лекарь Конначты, короля Гвента, что ты имеешь сказать в свое оправдание? - проговорила она усталым скучным голосом. - Запомни, что бы ты ни сказал, мы обратим это против тебя... или как там правильно?
Друстан, словно очнувшись ото сна, поднял голову, и глаза его лихорадочно сверкнули.
- Я люблю Ханну! Я не могу без нее жить - и это не просто слова! Когда ее нет рядом, я чувствую, что умираю, что жизнь покидает меня, как вода - дырявый кувшин, по капле, но неотвратимо. Когда она не со мной, я и чувствую себя дырявым кувшином - никому не нужным, заброшенным и бесполезным! Ханна - смысл моего существования! Если бы мне еще две недели назад сказали, что я полюблю кого-то больше, чем Эссельте... простите... то есть, ее высочество... я рассмеялся бы этому болвану в лицо! Но это случилось. И я не понимаю... Я не думал, что такое возможно, что я... я... - впервые за всю свою пламенную речь Друстан смешался, взгляд его метнулся на принцессу, точно в поиске оправдания или прощения - но не нашел ни того, ни другого, и голова его снова опустилась, роняя прямые черные волосы на глаза. - Ваше высочество... я виноват... Я думаю о том, какие страдания причинил вам своим поступком... и у меня разрывается сердце... и душа рыдает... и извинить меня невозможно, я знаю... в такие мгновения я сам себе омерзителен... но... Я не могу растоптать свои чувства. Не больше, чем яблоко, падающее на землю, способно взлететь в небеса...
- Мои чувства ты смог растоптать без труда, - голосом, хриплым от скрываемых эмоций - или невыплаканных слез, отрывисто прошептала Эссельте. - Я не хотела тебя видеть. Им не надо было тебя привозить. Ты мне безразличен. Мерзок. Гадок. Отвратителен. Я тебя ненавижу. Ненавижу!!!..
И, не находя больше слов - или контроля над собой - принцесса закрыла лицо руками и выбежала в ночь.
- Селя, постой! - Серафима кинулась за ней.
- Похоже, это можно убрать на место, - Агафон брезгливо ткнул пальцем во вновь впавшего в ступор лекаря. - Зря тащили.
- Пешком дойдет. Если сможет, - конунг ожег Друстана тяжелым взглядом и демонстративно сжал кулак.
- То есть как - если сможет? - забеспокоился Иван, до сих пор молча стоявший у окна. - То есть, я бы и сам не против... пару раз, не больше!.. но сильно... Но... мы, наверное, должны уважать выбор личности...