– Я уверена, Джей когда-нибудь выберет время, чтобы отправиться с тобой на такую прогулку. А не пройти ли нам в дом?
Дженни отступила в сторону, чтобы пропустить другую женщину вперед. Ей нужно быть предупредительной, ничего не упускать из виду…
Вполне естественно, она чувствовала смущение в присутствии одного из родителей ее будущего мужа. Ведь это был ее первый визит к ним; до этого они лишь дважды мельком встречались в безликой обстановке ресторана. Инид Вулф, при всех ее радушных манерах, обладала той элегантностью, которая сразу же бросалась в глаза. Даже ее клетчатая юбка и ситцевая рубашка не могли скрыть этого.
Весь дом отличала элегантность такого рода. Его простота свидетельствовала о том, что в нем жили люди, которые не стремились произвести впечатление. Белая панельная дверь вела в низкий холл; люди были меньше ростом лет двести назад, когда строился этот дом, так объяснил Джей. Теперь потертые старые восточные ковры лежали на деревянном полу. Смешанный аромат сосновых бревен, мебельного воска и цветов витал в воздухе. На кофейном столике в столовой лежала охапка чудесных кроваво-красных роз, последних в этом году, как сказал кто-то. Две обитых гобеленом софы стояли друг напротив друга возле камина. Застекленные резные шкафы казались антикварными, а в дальнем углу длинной комнаты находилось красивое детское пианино. На деревянной каминной полочке стояли две небольшие картины, где были изображены темные облака над рекой. Они напоминали работы Тернера, которые Дженни видела в музее, но она слишком мало знала о живописи, и, боясь сказать глупость, воздерживалась от комментариев. Действительно, ей нужно будет побольше узнать о таких вещах, ведь Джей интересуется искусством и хорошо разбирается в нем.
Она лишь подозревала, что все здесь было сделано с безупречным вкусом, и все, без сомнения, стоило немало. Казалось, комната, да и весь дом, свидетельствовали: «Я ни на что не претендую, я лишь то, что я есть». Толстые вышитые подушки домашней работы лежали везде. Кипы книг громоздились на столах, на полу. На большом круглом столе было множество фотографий: невесты 1920-х годов в коротком платье и длинной фате, были и фотографии выпускников школы и даже какого-то мопса. В углу к стене были прикреплены теннисные ракетки. Толстый кот лежал, свернувшись калачиком, на вязаном платке в одном из кресел, теперь еще и сеттер начал прыгать возле камина.
Отец Джея поднялся с кресла, в котором он сидел до их приезда, удобно устроившись с бокалом крепкого напитка в руке. Он был сухощавым, с крючковатым аристократическим носом и выше своей тоже высокой жены. Джей когда-нибудь будет очень походить на него.
– Проходите. Дейзи сейчас будет накрывать на стол. Где же вы были все это время? – поинтересовался он, когда они вошли в столовую.
– О, везде, – ответил Джей. – Я хотел показать Дженни окрестности. Мы добрались до Грин-Марч. Что-нибудь изменилось после нашего последнего разговора?
Артур Вулф сильно ударил кулаком по столу.
– Они прибыли из Нью-Йорка и, как воры, шныряли по всему городу несколько недель. Предложили четыре с половиной миллиона. – Он скривил рот. – Город будет разодран на куски, помяни мое слово, прежде чем мы чего-нибудь добьемся.
– А что происходит в штате? Переговоры о парке?
– Ох, эти политики! Сплошь одни бюрократы! Кто знает, когда они наконец доберутся до этого в законодательном совете. А в это время застройщики уже действуют, и, надо сказать, довольно-таки быстро. Все это вызывает у меня лишь отвращение.
Джей нахмурил брови.
– Так чем ты занят сейчас?
– Ну, мы организовали комитет вместе с Хорасом Фергюссоном. Он выполняет большую часть работы. Я слишком стар, чтобы сделать много.