- Ушёл, зараза! За час до нашего прибытия с места снялся и в леса увёл. А они у нас знаешь какие – можно сто лет прочёсывать и всё без толку.
- Миша, ты меня прости… Сам знаешь, что со мной приключилось, но кто он вообще этот Левашов – из «бывших»? – заинтересовался я.
- Если б из бывших, - печально ответил тот. – Из бывших наших он…
- Как это? – не понял я.
- Да так. Воевал с германцем, крест георгиевский за храбрость получил, с самого начала гражданской – в Красной армии, на хорошем счету. В партию вступил. Когда потребовалось – в ЧК перешёл.
- А потом?
- Потом… Как оказалось, с гнильцой был Левашов, просто сразу этого не заметили. Начал грабить и убивать. Когда его разоблачили, сбежал из-под ареста, вместе с родственничками организовал банду. Дальше пошло-поехало… Провернул несколько успешных для себя ограблений, стал считаться фартовым. К нему и потянулись. Говорили, что в банде человек тридцать, но, думаю, гораздо больше.
- Больше, - кивнул я. – Тебе Полундра ещё не рассказал, что вчера было?
- Нет, - насторожился Михаил. – А что – что-то серьёзно?
- Серьёзное, - кивнул я и принялся рассказывать.
После того, как я поведал о том, как Трубка и его кореша практически выкрали у нас Коваля, и как потом выяснилось на допросе – всё это делалось по указанию Левашова, Михаил присвистнул.
- Однако! Стоило нам уехать, а у вас тут такое…
Он с уважением посмотрел на меня:
- А ты молодец, Жорка! Как был человеком, так им и остался.
- Брось, - сказал я. – Любой на моём месте бы так поступил.
- А вот не скажи, - заметил он. – И у нас всякой швали хватает. Не всех, как Левашова, вычистили. Но рано или поздно вычистим, помяни моё слово.
- Давай так, я сейчас умоюсь и приведу себя в порядок, а когда вернусь, ты мне всё и обо всех расскажешь, - попросил я.
- Лады! – пообещал Михаил.
Ледяная вода быстро привела меня в чувство, остатки сна как рукой сняло. Всё, готов к труду и обороне.
К моему приходу Михаил уже где-то раздобыл кипятка и теперь разливал его по кружкам. Я мечтательно вздохнул: эх, сейчас кофейку бы! Не обязательно из турки, сойдёт и быстрорастворимый.
Но… реальность такова, что приходится отхлёбывать обжигающую воду, которую и подсластить и подкрасить нечем.
Кстати, я не ошибся. Стол, на котором я остановил внимание, оказался моим, ну то есть настоящего Георгия Быстрова. Гипотеза оказалась верна, моя душа, энергетический сгусток или как там может называться эта хрень, которая заставляет ощущать меня мною, не случайно оказалась в этом теле. Мы во многом близки, просто Георгий значительно моложе меня, и эта молодость не может не радовать. Только осознание этого факта временно примирило меня с тем, что я потерял Дашу раз и навсегда.
Не будь я опером, возможно, реагировал бы по-другому. Но жизнь научила меня принимать всё таким, как есть, и использовать с максимальной пользой. Я не скурвился, даже когда на работе было совсем хреново, и не собираюсь делать это сейчас, а времена на пороге такие, что просто закачаешься.
Начнём с того, что молодое советское государство, может и радо бы любить тех, кто защищает его в поте лица, но возможностей таких не имеет. Милиционер разут, раздет и голоден. На его получку не купить даже пуда муки.
Оружие и то, порой, действительно приходится добывать в бою.
Среди нас много проходимцев и вообще случайных людей, которые оказались в органах по недоразумению. Про них знают, с ними борются, но де-факто многие вещи приходится выстраивать просто с нуля.
Старая система разрушена и, во многом, повторюсь, за короткий и вредительский период правительства Керенского. Хотя и откровенных перегибов со стороны власти Советов тоже хватает – людям, которые сейчас вершат судьбы государства, часто не хватает опыта. Враги (а их навалом) это прекрасно знают и умело пользуются. Да и дураков во власти тоже полно. Кто-то достиг руководящего поста из-за пресловутой пролетарской целесообразности, кто-то элементарно оказался не на своём месте и не понимает, как должны работать винтики государственной машины.
Но всё же главный капитал страны – это люди, а они есть. В чём-то они фанатики с горящими глазами, в чём-то прагматики, но это не просто люди, а Люди с большой буквы.
И им многого суждено достичь!
Когда на них смотришь, когда проникаешься их замыслами, когда погружаешься в романтику построения нового – невольно оглядываешься на себя и думаешь: а достоин ли ты находиться в их рядах?
Чем больше я нахожусь среди них, тем сильнее загорается во мне тот запал, который есть в этих людях.
Как говорил поэт: «гвозди б делать из этих людей: крепче не было б мире гвоздей» - и это полная правда.
И да, не менее важно: эти прекрасные строки принадлежат не песеннику революции Маяковскому, а поэту Николаю Тихонову. И я готов подписаться под каждым из слов!
Глава 9
Глава 9
Когда я вернулся, в кабинете по-прежнему не было никого, кроме Миши.
- Слушай. А остальные где? – покосился я на пустые столы.
Если их всего пять, значит, нас тут должно быть как минимум ещё трое.
- Старший нашей бригады, Гибер, сейчас у Смушко с докладом, Васю Поляницына в деревне оставили на всякий случай – вдруг Левашов проявится, у Чалого жена заболела – он на сегодня отпросился – перечислил Михаил моих нынешних коллег.
- Подожди, ты что-то сказал о бригаде?
- Да. Начальник в Петроград скатался и уж очень ему понравилось тамошнее разделение уголовного розыска на бригады. Вот он нас и разделил. Теперь у нас две бригады оперативных сотрудников: мы – первая бригада, второй командует Полундра. Его, я так понимаю, ты уже видел, - объяснил он.
- То есть каждая бригада занимается своим фронтом работ? – уточнил я.
Миша поморщился.
- Сначала так и было, но потом все запутались: порой дела так были перекручены, что хрен разберёшь, какая бригада должна заниматься: первая или вторая. Смушко это надоело, и он плюнул на разделение обязанностей. Теперь всё просто – к кому дело попало: Гиберу или, значит, Полундре, тот его и крутит. А потом Смушко подводит результаты: у кого успешных раскрытий больше. Если есть возможность, победившую бригаду награждают: премию выпишут деньгами или продуктами.
Я кивнул: Смушко внедрил в губрозыске что-то вроде конкуренции. Идея здравая, но с ней нужно быть крайне осторожным. Лишь бы ребята в статистику не заигрались.
Это я уже на прошлый опыт опираюсь. В своё время с пресловутой «палочной» системой у нас до маразма доходило: взрослые люди вместо того, чтобы заниматься реальными делами, страдали всякой… не хочу выражаться непечатными словами.
Вот и тут можно загубить в общем-то хорошее начинание. Я всегда считаю, что людей нужно максимально стимулировать, но если они начинают жить только в парадигме стимулов, то тогда нужно бить по рукам.
В общем, всё зависит от грамотного баланса и способностей руководителя.
Смушко произвёл на меня впечатление человека, который находится на своём месте. Посмотрим, что у нас за «бригадир».
Гибер оказался настоящим богатырём: почти два метра ростом, с широченными плечами, бычьей шеей и грудной клеткой, на которой не желала сходиться одежда. Миша потом сказал, что до войны Гибер работал в порту грузчиком. Потом служил в гвардии, а когда его списали по ранению (он и сейчас ощутимо прихрамывал), какое-то время выступал в цирке с силовыми номерами.
Зайдя в кабинет, Гибер улыбнулся мне как старому другу:
- Быстров! Выписался-таки.
- Начальство сказало, что не хрен болеть, без меня не справляетесь, - ответно улыбнулся я.
Мы пожали друг другу руки. Я опасался, что этот великан сплющит мою кисть подобно прокатному стану, но Гибер был весьма аккуратен.
- Так, товарищи сыщики, слушаем новую вводную, - объявил он. – Губисполком завалили жалобами: в городе неизвестные вооружённые люди в полном красноармейском обмундировании устраивают массовые грабежи: раздевают прохожих, обносят лавки – пока, - он выделил это слово, - до смертоубийства к счастью не дошло, но случаев так много, что Смушко велел всю нашу бригаду сориентировать на расследование деятельности этой банды. Ведут они себя крайне нагло, ничего не боятся – милиционера Петрова, который пытался воспрепятствовать одному из грабежей, жестоко избили, отобрав служебный «наган». И… есть ещё одно важное «но».