Понятых нашли в том же дворе: пожилого дядечку в тужурке железнодорожника и не менее пожилую женщину, гревшуюся на скамеечке. Они же и сообщили нам, на каком этаже живёт Оглобля, подтвердив, что тот сейчас дома.
- Полчаса назад со службы пришёл, - сказала женщина, а железнодорожник закивал.
- Тогда идёмте, товарищи, - попросил я.
Двери распахнула полная женщина с тонкой ниточкой не выщипанных усиков над верхней губой. Судя по возрасту – либо мать, либо тёща тридцатилетнего Серафима Оглобли.
Вела она себя на удивление спокойно. Взяла в руки ордер, внимательно его прочитала и низким грудным голосом сказала:
- Это явное недоразумение, товарищи! Наш Серафимчик – красный командир. Он определённо не может быть замешан в чём-то плохом.
- Разберёмся, - коротко произнёс я и первым шагнул в квартиру.
Семье краскома принадлежали две комнаты из пяти в коммунальной квартире, где он проживал с тёщей (усатая действительно оказалась тёщей), женой и двумя дочерями.
Проводить обыск в присутствии детей редко кому доставляет удовольствие, и я попросил гражданку Оглоблю забрать детей и вместе с ними переждать у соседей.
Сам виновник «торжества» выглядел не в пример бледнее боевитой тёщи. Мы оторвали его от ужина: на застеленном красивой скатертью столе стыл борщ, источавший божественные мясные ароматы.
Не знаю, как Михаил, а я невольно сглотнул вязкую слюну – сегодня в моём желудке побывал только стакан кипятка: для молодого цветущего организма Георгия Быстрова – преступно мало.
Разумеется, для аппетита не грех пропустить и стопочку-другую. По запаху из открытого графина на столе, я безошибочно определил самогонку. Не самая плохая замена для водки. Правда, в это время с самогоноварением борются, причём, довольно жёстко.
Дело не в пропаганде трезвого образа жизни – просто на самогон переводится так нужные стране зерно и сахар.
Сам Оглобля не успел переодеться в домашнее. На нём была новенькая гимнастёрка и не менее новенькие шаровары.
Мы с Мишей, в отличие от него, были одеты прямо скажем непрезентабельно.
- Простите, товарищи, а на каком основании вы производите у меня обыск? – срываясь на «петуха», спросил интендант.
- На том основании, что вы, гражданин Оглобля, устраиваете спекуляции с казённым имуществом. А ещё у нас есть основания подозревать вас в связях с преступным элементом, который занимается грабежами и убийствами, - пояснил Михаил.
- Боже мой, какой кошмар! – всплеснула руками тёща. – Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться самому товарищу Троцкому.
Я столько раз слышал подобные угрозы, что даже ухом не повёл.
- Пожалуйста, это ваше право, - спокойно сказал я. – Понятые, мы приступаем к досмотру. Будьте внимательны и наблюдайте за нашими действиями.
Первая улика в виде двух мешков с мукой нашлась тут же в комнате. Её не пытались спрятать.
- Чьё это? – спросил я, а взявший себя в руки гражданин Оглобля даже глазом не моргнул:
- Моё. Нам выдали паёк в части, кроме того, один мешок я купил на рынке, потратив на него все личные сбережения. Разве это запрещается?
- Почему запрещается? Я так не говорил, - улыбнулся я. – Тут на мешках клеймо стоит. Думаю, гражданин Трубка по клейму сможет опознать.
- Какая ещё трубка! Я не курю никакую трубку, - заволновался Оглобля.
По глазам чувствовалось, что он врёт, и фамилия бандита, всё ещё не пришедшего в сознание, была ему знакома.
- А вы с ним познакомитесь на очной ставке, - пообещал я. – Очень интересная личность, скажу вам. Пытался под видом сотрудника ГПУ похитить опасного преступника, но мы его взяли. Столько любопытного нам наговорил, - я даже причмокнул, изображая удовольствие.
- Не знаю, что вам наболтал этот бандит, но лично я слышу о нём впервые, - ушёл в глухую защиту интендант.
- Понятые, прошу сюда, - позвал Миша.
Он открыл стенки шкафа и продемонстрировал полки, плотно набитые комплектами военной формы.
- Что, тоже скажете, что в части выдали? – хмыкнул я.
Оглобля закивал.
Я вытащил первую попавшуюся гимнастёрку, прикинул на худом как глист интенданте.
- Что-то с размерчиком ошиблись. Сюда трое таких как вы влезут. На вырост брали, гражданин Оглобля?
- Хватит издеваться, - всхлипнул он. – Ладно, ваша взяла. Да, я украл это обмундирование из части, но, заметьте не для своих нужд. Бойцов нужно кормить и поить, а продуктов не хватает. Мне приходилось выменивать одежду на еду.
- Брешете, - покачал головой Миша. – И мы это докажем в пять минут. На вашем месте я бы уже признался во всём. Глядишь, суд учтёт ваше раскаяние и помощь следствию.
- Ну, а если будете лепить отмазку, мы сведём вас с товарищами из ГПУ, подав историю, как работу на контрреволюцию, - плеснул масла на сковородку я.
Упоминание о чекистах окончательно добило интенданта. Он понуро опустил голову.
- Товарищи понятые, попрошу вас подписать протокол обыска, - попросил Миша, после того, как мы обшарили обе комнаты.
Больше ничего интересного не нашли, но и обнаруженного казённого имущества вполне хватило для того, чтобы интенданту обеспечить место за решеткой.
- Гражданин Оглобля, вы задержаны, - объявил я.
- Что со мной будет? – вскинулся он.
- Суд решит, - ответил дежурной фразой Миша.
- Это какая-то ошибка! – поджала губы тёща.
Я боялся, что сейчас она устроит истерику, но вроде обошлось. Поджав губы, она вышла на кухню, громогласно объявив, что прямо сейчас накатает на нас такую жалобу, что мы в два счёта вылетим из уголовного розыска.
Кажется, пришло время расколоть Оглоблю на то, что нам сейчас было действительно важно.
Интендант быстро сломался, и Информация из него потекла рекой. Правда, пока не было ничего, что могло бы помочь в расследовании ночных грабежей.
Мне пришлось остановить поток его красноречия, чтобы добиться главного:
- Подождите, гражданин Оглобля. Всё это вы сегодня повторите народному следователю. Сейчас же нам интересно другое – вы ведь знаете, кто из вашего батальона замешан в грабежах?
Оглобля, не скрывая удивления, бросил на меня неприязненный взгляд.
- Да, - тихо произнёс интендант.
- Тогда с этого места, пожалуйста, поподробнее. Постарайтесь ничего не забыть. Нам важна каждая деталь, - заметил я.
- А это мне зачтётся? – с надеждой спросил интендант.
- Обязательно, - заверил я.
- Грабежи – дело рук командира второй роты Раздобреева. Как только его рота становится на дежурство, он выдаёт доверенным людям оружие и отправляет в город.
Я понимающе кивнул. Какой бы бардак ни творился в части, всё равно должны же быть вечерние поверки, построения и прочие присущие армии моменты, позволяющие чётко контролировать личный состав. Так и знал, что без офицеров… то есть краскомов тут не обошлось.
- А откуда вам известно, что это именно он? – как бы между прочим спросил я.
Оглобля с плохо замаскированной гордостью ответил:
- Раздобреев лично приходил ко мне, просил перепродать или обменять кое-какие вещи. Много вещей.
Хм, логично… ворам и грабителям всегда нужны скупщики краденного. Первый, к кому они могут обратиться – их же знакомый интендант, у которого точно рыльце в пушку.
- И вы им помогали сбывать награбленные вещи?
- Раздобреев – страшный человек. Я испугался, - проблеял Оглобля.
- Чего именно вы испугались?
- Он мог убить меня. Я знаю, что в прошлом месяце он застрелил бойца, который отказался ему подчиниться, и списал это на несчастный случай. Представьте себе, всё это преспокойно сошло ему с рук.
- Интересно девки пляшут, - хмыкнул я. – Занятная фигура этот ваш Раздобреев.
- Ещё какая, - вздохнул Оглобля. – Для него убить человека, что любому из нас, извините, справить естественные надобности.
- Учтём, - кивнул я.
Иметь дело с военным при задержании – штука непростая. Тем более, если тот понюхал запах пороха, а в данном случае перед нами боевой красный командир. Другое дело, что он не сможет прятаться так, как это делает матёрый урка. Но мы пока знаем, где тот, кто нам нужен. Осталось понять – как будем брать…