Безбашенный
Арбалетчики в Вест-Индии
1. Двигатель реальной политики
Уфф! Класс! Тьфу, млять, зараза! Накрывшая с головой волна заставила отплеваться и отфыркнуться, но насрать на это мелкое неудобство. Я ведь и не ждал идеальной озёрной глади в Атлантическом океане. Зато какой кайф, кто понимает! Вот наплаваться сейчас вволю, назагораться под тёплым солнцем шикарной Косты дэ ла Луз — и в отель! Коктейль со льдом подегустировать, кондиционер врубить, выкурить крепчайшую и ароматнейшую кубинскую сигариллу «Монте-Кристо». Включить комп, войти в интернет, Велию — уже переодевшуюся из пляжного бикини в не менее эротичные топик с мини-юбкой — на коленки к себе усадить и обнять, а впереди у нас — джакузи и широченный сексодром…
Ага, размечтался, млять! Во сне это было прекрасно, но наяву — мыылять! Омерзительнейшее это занятие — закатывать губы обратно! Нет, море-то ничем не хуже того, современного, даже лучше — уж всяко почище по крайней мере. Пляж — ну, поуже, не окультурен, так зато пейзаж не испорчен этими ублюдочными пластиковыми топчанами, по которым я совершенно не ностальгирую. А вот о современном навороченном отеле со всеми удобствами и мечтать не следовало — вот, прокрутил мысленно повтор сна, а нахрена? Зачем зря расстраиваться? Вместо коктейля со льдом — просто охлаждённое в погребе слабенькое вино — хорошее, вкусное, но без льда. Вместо кондиционера — в лучшем случае раб-опахальщик, вместо электронной почты — раб-посыльный, вместо развлекательных интернет-порталов или даже вульгарного зомбоящика, не говоря уже о ДиВиДи-плейере с кучей дисков — греческий театр, а если задолбал уже его не балующий разнообразием традиционный репертуар — изволь обзаводиться собственным театром с труппой актёров-рабов. Ну, до такого изврата я пока-что, хвала богам, не докатился, и надеюсь, что не докачусь и впредь, а вот за потомков — увы, зарекаться уже не рискну. С того света я ведь их уже не проконтролирую, а окружающий античный социум — он ведь затягивает. А с волками жить — сам шерстью обрастёшь. Если не сожрут до того. Мне повезло, не сожрали, но шерстью обрасти, дабы соответствовать своему месту в стае — это уж изволь, будь так любезен. И будь доволен, что ты — в стае, а не в стаде. Разницу надо разжёвывать?
И Велия сейчас не со мной, а в Карфагене. Корабли нынешние — тоже далеко не навороченные круизные лайнеры с каютами первого класса, а волна за Гибралтаром — уже океанская, да и на самом Средиземном море бывает временами суровой, и тащить с собой жену, которая на последних месяцах беременности — мы с ней пока ещё с ума не свихнулись, тесть — тем более. На подходе уже первый потомок, за которого я зарекаться не рискну, но всячески позабочусь о том, чтобы он и сам собственной волей кое от чего излишнего зарёкся, а кое-чем нужным и полезным — озадачился. По всем признакам уже видно, что пацан будет, и это меня, ясный хрен, ни разу не печалит. С пацаном ведь не в пример проще возиться, чем с девкой, да и наследник как-никак. Назвать решили Волнием — в честь прадеда. Давать имя сыну — прерогатива отца, хоть по этрусским обычаям, хоть по турдетанским, и тесть, в таких вопросах весьма тактичный, не потребовал, а лишь попросил. Но я ж разве хоть раз против? Волний Максимович, если по-русски — тоже звучит неплохо, а врастать в окружающий социум хотя бы по внешним признакам один хрен приходится. Правду о нас знают только те единицы, которым положено, а от всех прочих маскировать надо наши отличия, дабы на посторонний глаз они не выходили за рамки допустимых индивидуальных чудачеств…
А волна прибоя — уфф, хороша-то как! Тьфу! Опять захлестнула, зараза! Не расставил бы ноги пошире на прибрежной отмели — так сшибла бы на хрен с ног — красота, кто понимает! Жаль, понимают не все…
— Разве не лучше в бассейне?
— Ну, скажешь тоже! Не жил ты у нас, Фабриций! Бассейн — это бассейн, а море — это море!
— Ну и что? Просто большая и глубокая лужа, солёная и бурная. Волна с ног сбивает, захлёстывает — я же видел, как ты отплёвывался! Ну и какое в этом удовольствие?
— Для кого как. Ты всю жизнь прожил на морском побережье, а я бывал на нём лишь короткое время и далеко не каждый год. И не на таком море, а на гораздо худшем. Мне есть с чем сравнивать. Вот нас сейчас здесь несколько человек — хорошо, просторно, а там народу бывало столько, что и ступать-то надо было аккуратно, чтоб не споткнуться об кого-нибудь!
— Даже так?
— Да, так и было. Часто из-за этого даже и не ездил на море, а купался и загорал на озере — жалкое подобие, но хоть народу поменьше. Ну, если получалось взять отпуск летом.
— А зачем летом? Ведь жара же!
— Это у вас здесь жара, а у нас там лето — как у вас зима. Ну, почти…
— Верно, я и забыл — ты ж рассказывал. Не укладывается в голове, вот и забываю. Но теперь ты достаточно наотплёвывался от солёной воды?
— Ну, на сегодня — пожалуй, гы-гы!
— Ну ты и ненасытен, Максим! Как ты это называешь? Сделаться хреном?
— Ага, охренеть. Не жил ты у нас, Фабриций…
Тарквиниев Фабриций Арунтиевич, если на русский лад — гражданин Карфагена, этруск, языческого вероисповедания и эксплуататорско-рабовладельческого происхождения, не состоял, не был, не привлекался, не имеет, не участвовал. А ещё он — старший сын и наследник «досточтимого» Арунтия, моего тестя и наследника главы клана Тарквиниев, ещё более «досточтимого» Волния, коему, стало быть, приходится внуком по прямой наследственной линии. И при этом вовсе не изнеженный сибарит, каковыми являются сынки большинства финикийских олигархов. Мать-то его была финикиянкой как раз из таких, но отец его, который как раз был, состоял и участвовал, ещё в подростковые годы выбил из сына эту финикийскую олигархическую дурь и воспитал — ну, не совсем уж в ежовых рукавицах, но достаточно сурово. А как ещё должен был воспитывать своего сына-наследника ветеран Второй Пунической? И вырос этот полуфиникиец-полуэтруск вполне нормальным мужиком. Ну, не в кайф ему отплёвываться от морской воды, кайфует он в бассейне, но когда мы полезли купаться в море — полез и он. И такой класс плавания в бурных волнах нам показал, что мы прихренели. Типа, получше нас может, если захочет. Ну, это можно только приветствовать. Мой непосредственный в этой командировке, как-никак, и видно уже, что подход у него к делу отцовский, не дурак, не заносчив, не избалован — сработаемся. Да собственно, уже практически сработались.
— У нас важный гость, и он ждёт нас, — напомнило непосредственное начальство.
— Ты прав, досточтимый, — я перешёл на деловую форму, показывая готовность спуститься с небес на грешную землю. Это в узком кругу мне как зятю правящего кланом семейства дозволена некоторая фамильярность, а при посторонних субординация должна соблюдаться неукоснительно. Для моей солдатни и я сам просто Максим, если «вне строя», но в служебной обстановке — ага, аж целый «почтенный».
Гость же наш и в самом деле важен, и заставлять его ждать — моветон-с. На пляж он с нами не пошёл — чего он не видел на тех пляжах? А вот роскошный бассейн для него — экзотика, которой он наслаждается, покуда мы «маемся дурью». Вернувшись, мы плюхаемся туда же и смакуем поданные рабами чаши вина. Гость же наш, похоже, уже обдумал сказанное ему ранее и готов к конструктивной беседе. Для него ведь она важна ничуть не меньше, чем для нас.
Ликут, сын Вириата — не того Вириата, который войдёт в историю, тот ещё не родился и родится ещё нескоро, а совсем другого, ничем не знаменитого — мелкий вождь мелкой лузитанской банды, масштабами своей деятельности никого не впечатляющий и впечатлить при своих ничтожных силах неспособный. Просто толковый и удачливый атаман разбойничьей шайки, оказавшийся не отморозком, а человеком вполне вменяемым, что для нас куда важнее его наличных сил. А силы — дело наживное, на что ему и был дан весьма прозрачный намёк…