С их точки зрения – мальчик ни с того ни с сего впал в кому. В которой и находится до сих пор. Отец из их семьи давно ушел, жизнь в теле Ярика поддерживает только работающая на трех работах тетя Зина.
Она нашла его пасмурным днем, лежащим на новом цветастом ковре, с текущей из ушей и носа кровью. И вот уже шесть лет пытается разбудить.
А я… Я точно знаю, это ей не удастся. Нет в теле Ярика души. Раньше была, а теперь нету. Поскольку нет около него ни хранителя, ни искусителя. Пустая оболочка. Обидней всего, что я момент пропажи души проворонил… Пусть и не мой подопечный, но все же рядом обитающий человек. Будь я рядом – наверняка бы смог защитить.
Но нет. Мы с Юлей, в то время как раз лежали в больнице с аппендицитом. Правда, и в больнице кое-кому помогли, но это к делу отношения не имеет. Главное – Ярослав теперь больше овощ, нежели человек. Есть два раздражителя, на которые он хоть как-то реагирует. Сильная гроза и Юля. Вернее, как я подозреваю, я. Поскольку я всегда рядом с ней.
И еще, не совсем понятно молчание Небес на все мои запросы по поводу судьбы души мальчика. Будто стену спрашиваю. Я, конечно, понимаю, не мое дело. Ну, пусть так бы и ответили, мол, отстань, секрет. Так нет. Игнорируют любую тему, касающуюся мальчика.
– Ты бы заходила, – сказала с легким укором тетя Зина. – Ярик скучает.
– Конечно, – легко согласилась Юля. – Простите, что вчера не заскочила. Просто…
– Да я понимаю, – махнула рукой женщина. – Молодость… Погулять охота.
– Да нет, – Юля сконфуженно улыбнулась. – На меня хулиганы напали… Я так испугалась! Но они на самом деле хорошие оказались. Мороженым угостили и на такси домой отправили. А потом в милицию поехали, сдаваться.
– Чудны дела твои, Господи, – пробормотала тетя Зина.
Ага, хорошие. Когда искусители в ауте, а хранители на искуплении настаивают, все хорошие. Тут уж я постарался. Иногда специально нашему бесу не препятствую Юлю во всякие опасные места завлекать. Но меру знаю, не злоупотребляю. Все-таки девушка. И не простая, а… Но об этом не сейчас.
– Так придешь сегодня? – спросила женщина.
– Конечно, – пообещала Юля. – Как всегда? После одиннадцати?
– Да. В одиннадцать я его переодеваю, мою.
– Так я помогу!
– Не нужно тебе такого видеть, – ласково, но твердо сказала женщина. – Достаточно, что у него глаза в твоем присутствии открываются… Он тогда… тогда… совсем, как живой…
– Теть Зин… Ну не плачьте… не плачьте… поправится Ярик. Я точно знаю! Я и в церкви за него свечки ставлю!
– Ох, да я и сама… столько свечек поставила… что можно уже и электростанцию закрывать… Не помогает… Думаю я, нет Бога. Не попустил бы…
Бес тети Зины приподнялся на асфальте, сделав когтистой рукой «йес!», за что тут же получил по ребрам, рогам и пяточку. Вследствие чего, снова отправился в нокаут.
– С другой стороны… – продолжила несчастная. – Если вспомнить Авраама…
Да, ударилась она в религию в последние годы нешуточно. Жаль только, читает Заветы людьми писанные. В которых истины процентов двадцать, а то и меньше. Почему Господь не издаст свой собственный Завет – вопрос, мучающий поголовно всех ангелов. К сожалению, люди до этой простой сентенции пока не дошли. Удовлетворяются секонд-хенд заветами… От Моисея, Луки, Матфея, Мухаммеда и прочими.
– Теть Зин, – прервала впавшую в теософию женщину Юля. – А может, сейчас поднимемся?
– Нет, – вздохнула та. – Мне в котельную. Смена.
Тяжело поднявшись со скамейки, зашаркала по тротуару. Обернулась:
– А ты заходи все же… После одиннадцати.
Выглядит лет на шестьдесят. А ведь ей всего… Тридцать восемь. Господи, ну почему ты тем страшнее испытываешь, чем сильнее любишь?
Уже заходя в лифт, я понял, что-то не так. Принюхался. Отвратительно пахнет чертом. Смесь тухлятины, напрочь сгоревшей яичницы и годами немытого тела. Тот самый пресловутый запах адской серы.
Напарник тоже настороженно сопит, короткими резкими вдохами раздувая обычно узкие ноздри. Он уже понял, по его душу пожаловал конкурент.
– Черт? – наконец шепотом спросил он меня.
Киваю.
– Ну, давай… Спецназовец гребанный. Как всегда.
Бес по-блатному ковырнул когтем зуб.
Как всегда, это, значит, я с чертом разобраться должен, а бес обязуется, пока я буду этим занят, Юлю не искушать. Как мы достигли подобной договоренности, история длинная, требующая разъяснения внутриадовых взаимоотношений, сравнительного анализа биологии тварей пекла и прочей малоинтересной лабуды. Короче, не время ее излагать сейчас.
– Вот только попробуй, – сказал я напарнику и показал кулак. Голова беса размером чуть меньше, и нечистый в очередной раз проникся. Хотя и постарался этого не показывать. Вытащил из ниоткуда колоду карт и сделал вид, будто всецело поглощен нанесением на них насечек.
Юля, ожидая отправки лифта, слушала музыку в наушниках и беззвучно подпевала. Сама безмятежность.
Черта я нашел на крыше лифтовой кабины, где он самозабвенно грыз трос. М-дя. Идиот. Во-первых, стальной трос даже ему не по зубам, грызть придется года полтора кряду, и то без гарантии результата. А во-вторых, даже если перегрызет… лифт больше чем на один этаж не свалится. На то есть две причины. Причина «А» – стопперы и предохранители. И «Б» – мы живем на втором.
Одинокий черт хоть и сильнее беса, но все равно для ангела-карателя нечто вроде погремушки для младенца. Видимо, начальство не ввело бедолагу в курс, с кем именно ему здесь придется столкнуться, и черт очень удивился, заметив нагрудник и серебристые перья шести моих крыльев.
Разговаривать с ним у меня не было никакого желания, учитывая отсутствие доверия к напарнику. Поэтому я просто оторвал его от троса, пару раз несильно двинул в пятак, дабы донести мысль о неразумности сопротивления и помчался на крышу. Там у меня припрятан стратегический запас святой воды. Как раз на такие случаи.
Черт, которого я держал за хвост, пересчитывал затылком ступеньки, дергаясь и истошно вереща.
Семнадцатый этаж, восемнадцатый… вот и чердак. Крыша. Бочка с дождевой водой, благословленной лично Отцом. Вспомнить страшно, сколько мне бланков пришлось заполнить, дабы ее заполучить.
Черт – это уже не бес. Его так просто не развоплотишь. Но и на Землю выбраться черту гораздо сложнее. В частности, именно этот черт свой шанс уже использовал, и теперь из пекла ему ходу точно нет. Адские начальники залеты мелких сошек не прощают.
Я, конечно, мог бы грохнуть черта и без марафона по лестнице. Но это было бы дольше. Да и растворенный в святой воде черт на пару тысяч лет потеряет работоспособность. А даже маленькая победа Рая – большая беда для Ада.
– Передай там своим, – прорычал я в рыло черта, – она – под надежной защитой! Пусть присылают легион, а не такого ушлепка, как ты!
– Нет, нет! – заверещал черт, поняв, что сейчас произойдет. – Я сам изыду! НЕ НУЖНООО!
– Пора просить прощения!
Не обращая внимания на вопли, я запихал черта мордой вперед в бочку. Подождал, пока он раствориться окончательно, что заняло секунд пятнадцать, и поспешил вниз. Мало ли чем там напарник в мое отсутствие занимается. С него станется клятву нарушить, это у бесов вообще правило хорошего тона.
Юля открывает ключом дверь, а бес, будто ничего и не было – тасует колоду. Но я вижу по его хитрой морде – не сдержался. Эх, и когда я перестану ему верить? Нужно было врезать перед уходом. Превентивно, так сказать.
– Ну?
– Эээ… ничего не было. Честно!
– Колись!
– Да я…
– Три, – говорю я. – Два…
– Э, ну ладно, хватит, хватит! И за что мне такое наказание? Откуда только тебя выкопа…
– Один.
– ЭКЛЕРЫ! Подговорил съесть!
Ага, стало быть, толкает на чревоугодие. Ну, как с этим бороться я знаю.
– Филя! Филя, Филя, Филимон!
На мой призывный свист из комнаты вальяжно выходит красивый пес. Немецкая овчарка Филимон Танкович – замечательно меня видит и понимает. В отличие от людей, собаки и кошки имеют незашоренное сознание и ангелы с бесами для них обычная часть реальности.