Они были влюблены друг в друга со школы, каждый из них выбрал того, с кем бы он вероятнее всего добился успеха; каждый из них выбрал того, с кем бы хотел оказаться на необитаемом острове. Они думали, что у них будут самые потрясающие дети. Она помнила нервозность своей матери в этот день, которая приготовила весь стол сама. Ее отец, естественно, напился, беспрерывно повторяя, что это самый счастливый день в его жизни, и непрерывно плача. Мать Сьюзен была вне себя от радости, обнимая дочь толстыми руками, колеблющимися, словно желе, под прозрачной тканью платья, которое она сшила специально для этого случая.
Может быть, если бы двумя годами позже она не поступила на юридический факультет, ее замужество имело бы шанс.
Теперь Сьюзен рассматривала скучные контракты, лежащие перед нею. Зачем она вообще пообещала боссу просмотреть эти документы, прекрасно понимая, что трехдневные предсвадебные приготовления и вечеринки займут все ее время? Совместный номер-люкс в отеле Беверли Хиллз, куда их поселили, был похож на шумный многолюдный вокзал. За все время ей впервые представилась возможность открыть портфель, но это не улучшило настроение. Однако она не жаловалась. Это были лучшие три дня за долгие годы.
«Благими намерениями…» – сдалась она, убирая юридические сводки с голубым оборотом и прекращая работу.
И как раз вовремя, потому что, как только она щелкнула замками кейса, зазвонил дверной звонок, и Сьюзен предположила, что на этот раз прибыл обслуживающий персонал для них.
– Бригада красоты, – подтвердила Пейдж, подходя к окну, выходящему на круглый, мощенный камнем вход.
Сьюзен присоединилась к ней в тот момент, когда слуга отгонял очередной «мерседес». Это был «560 ЕС», на номерном знаке которого было написано «СУХОВЕЙ».
– Господи, автомобили! – сказала Пейдж, точно откликаясь на мысли Сьюзен, так как они увидели уже образовавшуюся вереницу ярких, бросающихся в глаза машин.
– Если обслуживающий персонал будет приезжать на «мерседесах», «феррари», «порше», «ягуарах» и «роллс-ройсах», то на чем же тогда приедут гости? – удивлялась Сьюзен.
Тори отбросила свой журнал и присоединилась к ним.
– Несомненно, этот «роллс» принадлежит ресторанной обслуге, – прокомментировала она, указывая на большой черный «роллс-ройс» с надписью «ЕДА» на его номерных знаках.
Пейдж с усмешкой пересекла комнату, возвращаясь к столику с икрой.
– Может быть, откупить его у Кит после свадьбы? – сострила она.
– Войдите, – отозвалась Сьюзен на стук в дверь.
Она отошла в сторону, с любопытством оценивая хипповатую группу, которая с шумом ввалилась в гостиную с увесистыми спортивными сумками и большим, похожим на коробку, черным ларцом. Среди них был один парикмахер, один художник-гример и один ассистент. Они решили расположиться в большой ванной комнате, почти сплошь увешанной зеркалами и обильно залитой солнечным светом через застекленный купол. Ассистент парикмахера поставил три стула и указал каждой женщине, где ей сесть, в то время как художник-гример водрузил свой громоздкий ларец на белый мраморный подзеркальник и открыл его. Набитый битком, ларец мог заполнить косметикой целый прилавок универмага.
Позже, сидя перед зеркальным шкафом в нижнем белье, с уложенными волосами и макияжем, натягивая колготки, Сьюзен любовалась своим отражением.
Художник-гример сумел придать поразительное, таинственное выражение ее большим, широко поставленным глазам. Ее даже уговорили наклеить ресницы, и они теперь трепетали, темные и длинные, окаймляя и выделяя глаза, как пару драгоценных камней. Все это вызывало ощущение триумфа, от которого кружилась голова. Бледная кожа светилась, а волосы, обычно мышиного цвета, глянцево мерцали. Не удивительно, что все женщины в этом городе имели такую потрясающую внешность.