Вдоль дороги вырастали крестьянские дома. С каждым пройденным васо они жались друг к другу все плотней и плотней. Огороды мельчали, оставшись позади, пока, наконец, отряд не оказался в городе за стеной. Здесь обитали крестьяне: бедные, но свободные. Трудом на поле они зарабатывали себе на жизнь. Кузнецы, мелкие торговцы, кожевники, портные и ростовщики – все нищие представители этих сословий тоже селились за стеной города, на севере и западе. На востоке и юге Элегиар упирался в реку, и там, вдоль реки Химей, на высоком холме располагались величественные башни дворца.
А бедненькие лачужки все тянулись вдоль дороги, прерывались рынками, ремесленными домами, и потом снова кучно строились у широкой тропы. Юлиан за это время уже бы дважды объехал Луциос, но сейчас они только-только миновали город за стеной и подъехали к высокой арке.
Прямоугольные ворота высотой в десять васо зияли подобно порталу. За аркой дорога резко становилась мощеной, более ухоженной, и домики за распахнутыми створками, все как один, выглядели богаче и статнее. Вдоль улиц, по-над домами, красовались желтые бордюры, которые отводили всю грязь и воды на мостовые с канавками по бокам.
– В Мастеровом районе запрещено двигаться верхом! – прозвучал зычный голос, справа.
Охрана стояла в тени нависающей башни и смотрела на гостей исподлобья, с неприкрытым раздражением. Под суровым взглядом двух стражей Юлиан с Вицеллием спешились. Фийя же похлопала глазами, не понимая языка расиндов, распространенного в срединном Юге. Затем, наконец, сообразила, чего от нее хотят, и тоже выскользнула из седла. Крепкий мужчина в железной шляпе-капеллине и с черными лентами на шее одобрительно кивнул, и настороженность в его глазах слегка поубавилась.
Темные шаровары охраны перехватывались внизу, на икрах, поножами, а сверху ныряли под изогнутый нагрудник. Плечи стражников укрывали пелерины черного цвета. В руках блюстители порядка Элегиара держали массивные протазаны, а на бедре в ножнах прятались кинжалы.
Дорога расширилась и теперь вела путников между двух-, трех- и даже четырехэтажными зданиями. Каменные домишки попеременно сменялись деревянными, не было никакой стройности ни в облике их, ни в форме, но все они были аккуратными, опрятными и ухоженными. Фийя открыла в восхищении рот и, боясь при сварливом веномансере сболтнуть что-нибудь лишнее, молча взирала на огромный город. Периодически она все же закрывала рот, потом снова распахивая его.
В Элегиаре люди также, как и в Ноэле, носили шаровары, но, вместо того, чтобы заправлять рубахи внутрь, они пускали их поверх штанов и перехватывали кушаками. Горло чаще пряталось не за высоким воротником, а обвивалось лентами или шарфами. Многие надевали декоративные наручи: деревянные, кожаные, плетеные, а иногда Юлиан видел даже металл. На рубахи поверх широких рукавов крепились наплечники, чаще один, – для красоты.
Ноэльцы любили светлые и мягкие одежды, в костюмах элегиарцев же сквозила враждебность. Повсюду был черный цвет. Бедный люд старался украсить невзрачный костюм хотя бы одной темной деталью. Как заметил Юлиан, на всех жителях: на их шляпах, рукавах, шее – где-нибудь да была угольная лента. А вот алого, коим щеголял Вицеллий Гор’Ахаг в память о своей молодости, нигде не встречалось.
– Какие огромные… – не выдержав, тихонько проговорила Фийя, разглядывая обступившие Мастеровой город стены. – От кого же их строили такие большие. От чудовищ?
– От нищеты, – буркнул Вицеллий.
– Учитель, – спросил Юлиан. – Где у них здесь покупать кровь?
– У Северных ворот, у входа в Трущобы. Либо в таверне, они обычно держат несколько рабов для таких случаев. Но там цены не сложишь.
– Понял. Давайте тогда отыщем хороший постоялый двор и оставим лошадей.
– Подожди, – покачал головой веномансер. – Сначала заглянем в одно место.
Двигаясь в живом потоке, трое путников направились по мощеной улице куда-то влево от ворот. Шли долго, добротные дома постепенно серели, скрючивались и стали коситься во все стороны, подпирая друг друга. Простор пропал, и вампиры растянулись вереницей, с трудом протискиваясь по грязным проулкам с запахом экскрементов. Одна из таких узких улиц, куда уверенным шагом свернул Вицеллий Гор’Ахаг, окончилась тупиком и уперлась в высокую стену города. Ограда зловеще нависла над крохотным отрядом, сдавила и грозилась вот-вот расплющить. У этой стены высотой в десять васо, в ее тени, прятался сгорбленный домишко с темно-коричневой крышей, каменный, в два этажа.
Веномансер прочистил горло и требовательно постучал несколько раз в покосившуюся дверь. Ждать пришлось долго. Наконец, послышалось шарканье старика или старухи, и дверь со скрипом отворилась. В проем высунулась седая плешивая голова вампира. Беззубого, с пустыми глазами, видимо почти незрячими.
– Кто здесь? – прошептал старик, внюхиваясь.
Он сощурился, поводил головой на расстоянии васо от путников. Фийя поморщилась от неухоженного вида.
– Ты слуга Пацеля? – поинтересовался сухо Вицеллий, уже привязывая к колышку кобылу.
– Да.
Старик замолк, пытаясь разглядеть сквозь белесую пелену на глазах, кто к нему пришел.
– Я его друг.
Не спрашивая, Вицеллий зашел внутрь лачужки, место которой было не здесь, а за воротами, за стеной, среди прочих крестьянских домов. Но нет, покосившееся здание с низкими потолками стояло в самом закутке Мастерового города.
– Юлиан, снимай кольцо, меч и давай сюда кошель.
– Учитель… – граф покачал головой. – Сначала объяснитесь.
Юлиан уже стоял посреди мрачного дома, где единственной мебелью были грубый льняник, очаг, обложенный камнями, и груда хлама на втором этаже, что напоминал скорее ярус под крышей. Примерно в таких условиях и жил когда-то в молодости Юлиан, в Малых Вардцах.
– Это – слуга Пацеля, моего друга, – указал на оборванца-старика в тряпье Вицеллий. – Он уже более семидесяти лет верно служит Пацелю. Преданнее пса. Оставь здесь кольцо, меч и кошель, чтобы не привлекать лишнего внимания к своей персоне.
– Здесь очень большая сумма, – рукой граф со смурным видом нащупал под накидкой крепленный кожаным ремнем увесистый кошель с золотом. – Я не доверяю неизвестному старику.
– Дай на минуту кошелек, кое-что покажу.
Все это время слуга стоял и качался где-то у стены. Юлиану сначала показалось, что старик очень древний, но, разглядев, к своему удивлению обнаружил, что ему нет еще и ста лет. Однако лицо слуги было словно разъедено кислотами, руки тряслись, а пустые глаза смотрели в даль.
Неверяще Юлиан уставился на веномансера, а тот спокойно протянул руку, не приемля отказа. В конце концов, увесистая ноша легла в ладонь Вицеллия, и пожилому вампиру пришлось придержать мешок двумя руками. Пока Фийя стояла на пороге, у закрытой двери, Алый Змей вскарабкался по лестнице наверх, скрипя перекладинами и своими старыми костями. Взобрался очень живо, даже удивительно живо для столь почтенного возраста. Достал из хлама вещевой мешок, спустился, уложил его на земляной пол и распахнул. И небрежно швырнул туда кошель, прямо в мешок. Юлиан ждал стука, но его не последовало. Граф нахмурился, сделал шаг вперед и вытянул шею. В мешке будто зияла ночь, и, хотя он был неглубок, дна Юлиан так и не увидел. А посреди этой ночи лежал, словно покачиваясь на волнах, кошелек с монетами.
– Эй, ты! – подозвал айорку Вицеллий и затянул шнуры на горловине. – Достань кошель.
Фийя осторожно прошла мимо Юлиана, который уже стоял около походной сумы в наклоне, развязала мешок и засунула туда руку. Ничего не нащупав, она распахнула свои серые глаза еще шире и полностью раскрыла суму. Та оказалась пуста. И дно было совершенно обыкновенным, холщовым и смятым.
– Что это… – непонимающе прошептал Юлиан и обернулся к слуге, который стоял, дрожа, у стены.