– Уже не так пафосно, как в прошлый раз, – улыбнулся старик. – Ты делаешь явные успехи.
А затем все, что увидел Густав, – это четыре силуэта, которые в точности повторяли очертания Париса. Иными словами, юноша просто размножился на четыре копии самого себя. И все они обрушились с разных сторон на фигуру одинокого мечника.
Каждая из копий, представших в образе гуманоидной белой молнии, была вооружена двумя клинками. И каждая из них использовала какой-то стиль, который позволял одновременно нанести два скользящих удара, направленных с разных сторон.
И при этом ни одна из копий не повторила направление своего удара.
В итоге старик оказался перед угрозой восьми скользящих змеями обманных ударов, каждый из которых был направлен в разные точки и под разными углами.
Рубящие, режущие, пронзающие.
Даже если не принимать во внимание ту сокрушающую небеса силу, заключенную в них, даже если бы они равнялись по силе атакам простого практикующего, то этого было достаточно, чтобы смертельно ранить даже Рыцаря духа.
Атака, от которой попросту невозможно защ…
Вишневая ветка спокойно проплыла по воздуху. Густав мог различить каждое ее движение. Каждое ее легкое качание в потоках ревущего ветра. И чудилось, что она двигалась медленнее черепахи, но в то же время она была быстрее падающей звезды.
Все четыре молнии оказались рассечены, а сам Парис, оставшись спрятанным в тени от искрящейся техники, готовый так же нанести удар, лежал на земле с рассеченными одеждами и длинной кровавой царапиной на груди.
– Может, ее лучше назвать “Четыре удара-молнии и… один удар тени”? – с легким лукавством улыбнулся старик, протягивая руку лежащему на земле юноше.
Густав смотрел на это и не понимал, что именно он видит.
Какой-то старик практикующий, вооруженный лишь веткой от вишневого дерева, смог разбить столь невероятную технику?! Он смог повергнуть обоерукого мечника, оснащенного могущественнейшими артефактами?!
Он смог ранить существо, находящиеся за пределами силы Рыцаря духа?!
И все это – простой веткой?!
– Название техники – часть самой техники. – Парис отряхнулся и, проведя ладонью по груди, заставил рану затянуться. – Она должна обмануть противника своим очевидным названием и отвлекающим маневром.
– Высокое Небо, – вздохнул старик, – ты слишком много общаешься с Шакуром.
– Ну, все же он мой лучший друг.
– Он демон в обличье человека! Видят Вечерние Звезды, его отец всегда поражал меня своей скользкостью и умением выпутываться из любой ситуации, но Шакур… Без всякого сомнения, он, еще будучи безусым юнцом, превзошел своего отца!
Парис засмеялся, а вскоре к нему присоединился и старик.
Густав же, вновь вернув себе способность шевелиться, опустился перед мастером на колени и прикоснулся лбом к земле.
– Великий мастер, этот недостойный, называющий себя Густавом Серобородым, нижайше просит… молит вас взять его в ученики! Он готов служить вам верой и правдой! Выполнять любую работу и…
– Ученики уже спят, Густав Серобородый, – перебил его старик. – Если хочешь – присоединяйся к ним. Занятия начинаются с рассветом и заканчиваются после того, как зажжется первая звезда. Учиться же здесь ты можешь столько времени, сколько сам того пожелаешь.
Густав не мог поверить своим ушам…
Вот так вот просто можно было попасть в ученики к этому великому?! Он действительно принимал любого желающего?!
– Кажется, я снова проиграл тебе, Хаджар. Даже учитывая, что эта техника могла бы побить Алого Мечника.
– Кажется так, Парис. Так что я жду несколько твоих историй и бутылку вина.
И вместе старик и юноша, смеясь, будто старые друзья и знакомые, направились к дому.
Глава 1132
Парис в очередной раз поразился тому, насколько скромно были обставлены покои его старого (теперь уже во всех смыслах) друга и, возможно, в каком-то смысле дяди.
В небольшой комнате, которую многие не то что аристократы, а даже мелкие дворяне сочли бы гардеробной, а то и вовсе – подсобным помещением, не было даже кровати.
Вместо нее на неприкрытом дощатом полу лежал набитый соломой матрас с положенной сверху циновкой. Рядом с матрасом стоял простенький стол, не из дуба или клена, а сколоченный из того, что было под рукой. Поодаль от него – точно такая же, даже не стул, а табуретка.
И все.
Больше в комнате не было ровным счетом ничего. Голые стены и окно, стекло в котором заменяли деревянные ставни.
Сложно представить, что сильнейший мечник Белого Дракона жил в столь неприглядном, аскетичном месте. Но таков был Хаджар Дархан.
Парис подошел к столу и посмотрел на лежавший на нем свиток. Несмотря на находящуюся рядом чернильницу и стилус, свиток оставался девственно чистым.
Ни одно пятно чернил так и не коснулось его поверхности.
– Далеко продвинулся? – спросил Парис, усаживаясь на табуретку.
Он вытащил из пространственного кольца бутылку хорошего вина с виноградников южных империй.
– Оно досталось мне после путешествия к границам Чавери, – начал свой рассказ Парис. Его собеседник в это время уселся на пол, прислонился спиной к противоположной стене и, подняв на руки белого котенка, спокойно гладил того по шерстке. – Выпьем.
Парис разлил напиток по двум небольшим чаркам. Столько бы не хватило, чтобы утолить жажду воробья, но мечники не собирались напиваться, лишь попробовать на вкус.
– Хорошее, – вынес вердикт старик, после того как отпил из прилетевшей к нему в руки пиалы.
Они помолчали некоторое время, а затем Парис начал свой рассказ. Он повествовал о том, как отправился на юг Белого Дракона. Как прошел через две известные битвы, как путешествовал с караванами, видел чудеса света, от которых у поэтов перехватило бы дыхание, как обрел и потерял друзей. И все это за последние десять лет его странствий.
– А как жена? – спросил в конце старик, продолжая поглаживать своего котенка.
Парис вздохнул и налил уже куда большую порцию вина, но на этот раз исключительно самому себе. Он знал, что его старый друг редко когда притрагивался к алкоголю.
Его страстью был табак, а никак не “зеленый змий”.
– Ты ведь знаешь, Хаджар, что я женился на дочери Анис, только чтобы вернуться в клан Хищных Клинков и иметь право на престол…
– И, если мне не изменяет память, ты собирался убить и Анис, и жену, и всех их родственников, чтобы вернуть себе и матери отцовское наследие.
Парис снова промолчал. Лишь опять выпил.
– Зачем бередишь мои душевные раны, старый мечник? – Парис вжал ладонь в солнечное сплетение. Так сильно, словно пытался дотронуться до собственной души. – Это было давно…
– Пройдет время, Парис, и пятьдесят лет не будут казаться тебе таким длинным сроком… Ведь именно пятьдесят лет назад я встретил тебя и Шакура, путешествующих по просторам империи Сажекс.
Парис улыбнулся. То были хорошие времена. Они встретили мечника, простого практикующего, восседавшего на огромном белом тигре.
Парис тогда попытался напасть на него, но натолкнулся на меч своего ближайшего друга – сына Эйнена Кесалия, советника самого императора, Шакура Кесалия. И в тот день выяснилось, что повстречавшийся им странник не кто иной, как Хаджар Дархан.
Человек, который спас Париса и его мать от верной гибели.
Человек, который разрушил клан Хищных Клинков и стал причиной гибели отца Париса.
– Я ненавидел своего отца, – прошептал Парис, – но все же он им был – был моим отцом.
Они путешествовали втроем в течение пяти лет, познали множество невзгод, прошли через испытания, которые воспели барды в десятках песен, но их пути разошлись.
Парис тогда был еще молод. Очень молод.
Он вызывал Хаджара на поединок почти каждый день.
Ради чего?
Может, чтобы одолеть живую легенду семи империй. А может, чтобы попытаться отомстить за смерть отца. Пока наконец Шакур не высказал вслух свои мысли. План о том, как Парис Безродный может вновь стать Парисом Диносом.