И пришел жнец. Plaga Lakrimam - Венцель Виктор

Виктор Венцель

И пришел жнец. Plaga Lakrimam

«Если плюнуть через левое плечо три раза и постучать по дереву, а после сказать «Катись ты к Дьяволу!», жнец не осмелится поднять на тебя руку. Однако, если его стукнуть крестом или палкой, как утверждают некоторые, эффект может оказаться противоположным»

Рэм Равий «Народные поверья и приметы»

«Список Жатвы (или трупное письмо, как чаще его называют в народе) – официальный документ церкви Атеизма, являющий собой перечень имен тех людей, чьи жизни надлежит немедленно прервать для соблюдения Равновесия. Может включать в себя от одного до целой сотни кандидатов, тщательно взвешанных и отобранных князьями церкви и Пророками. Передается в населенные пункты через Орденатории и жнецов. Список подписывается градоправителем, который обязуется оплатить услуги церковного умертвителя и оказать тому всю необходимую помощь. Стоимость каждой жизни рассчитывается отдельно, но не должна превышать монеты, номиналом больше одного золотого дракона»

Глава 4, параграф 8. Список Жатвы и его последствия.

Многотомник «Жнец и общество»

1

В воздухе пахло грозой. Тяжелые серые тучи окутали низкий небосклон, клубились над кронами тоскливых деревьев, катились подрагивающей вязкой, как слизь, лавиной над ухабистой петляющей дорогой, многозначительно перемигиваясь далекими отблесками голубых молний там и тут. Тусклые тени плясали перед колесами старенького скрипящего дилижанса, солнце, все больше напоминающее гаснущий огонек свечи, упрямо пряталось за пелену рваных сине-черных портьер из облаков, горизонт казался смазанным и неясным, словно в дурацком сне. Гроза медленно, но уверенно надвигалась на Ростальф, следуя за мною по пятам.

Непогода застала меня еще на южном тракте, откуда я с наслаждением продолжил путь, оставив позади Вингард, Эрмивальд и Глоссгерн, чудом выбравшись живым из различных переделок, которые, как казалось, поджидали меня на каждом пути. Ближе к Миирну, городу политиканов и бюрократов, мне удалось найти подходящий экипаж за скромную плату и путь до Ростольфа, где была объявлена Большая Жатва, мне наивно представлялся безмятежным и спокойным. Впрочем, загадывал я абсолютно зря. С экипажами мне упорно не везло. Возница отказывался ехать наотрез, бормоча что-то о великом зле и море, которые, по слухам, пробудились на пути в город, но увесистый звенящий золотом мешочек изменил его решение.

В мор и зло мне верилось с трудом, а вот в белую горячку – целиком и полностью. Извозчик, как мне удалось заметить, питал большую страсть не только к деньгам, но и к крепленным алкогольным напиткам, которыми пропахла вся разваливающаяся карета. Именно поэтому, на все вопросы, касательно пробудившегося зла я не получил ни одного вразумительного ответа. Оттуда пришел к выводу, что единственным злом здесь был и оставался только алкоголь.

Порывистый ветер, прохлада и серое небо, стремительно укрывающееся периной грозовых туч, настигло меня на половине пути до места назначения. Дорога, обезображенная войной и наплевательским отношением властей, и так была не слишком-то пригодна для передвижения на такой развалюхе, как этот дилижанс, но теперь, она грозила превратиться в настоящее болото с первыми потоками дождя. Угрюмый и ворчливый возница шипел проклятья, поглядывая на небо, злорадно обещая, что до Ростольфа мы уже точно не доберемся в срок, и наверняка завязнем в этой глуши, на растерзание зверью и ворью, которых здесь водилось в избытке. Несколько мелких монет несколько подняли его боевой дух, но явно не способствовали решению всей проблемы: карета скрипела и дребезжала, колеса кренились из стороны в сторону, исхудавшие кони только чудом держались на ногах.

Приблизительно так же мне повезло и с прошлым возницей, бросившем меня возле ворот Вингарда некоторое время назад под палящим солнцем, так что в этой касте я был разочарован чуть больше, чем полностью.

Я тоскливо разглядывал исчезающие за окном размытые пейзажи, безо всякого удобства расположившись на жесткой скамье жалобно дребезжащей кареты, которую отчаянно шатало из стороны в сторону, трясло и безжалостно швыряло, словно бумажный кораблик в бурном ручье. Настроение у меня было не из лучших. Отвратительнейшая дорога, уродливая карета, скряга извозчик и полная неизвестность в дальнейшем, выводили из себя, заставляя смотреть на окружающий мир с неприязнью и недовольством.

Церковь объявила Большую Жатву, выдернув меня, как, наверное, и всех отошедших от дел жнецов в город Ростальф, считающийся негласной столицей Аинарде. Что могло случиться, и зачем ордену понадобилось такое колоссальное количество умертвителей, оторванных от своих обычных дел, оставалось настоящей загадкой. Последний раз, подобное имело место быть в городке с отвратным названием Мортруд, после некоторых событий в котором, я чуть не лишился своего церковного сана и не провел двадцать бесконечных лет в тюрьме для отступников и нелицензированных убийц. Не было ничего удивительного, что подобного рода сборища не вызывали у меня ничего, кроме недовольства и подозрительности, но приказ сверху был неоспорим – идти против воли ордена не рискнет ни один здравомыслящий человек. Впрочем, выбора у меня и не было.

Дальше ситуация слегка прояснилась, но отнюдь не стала проще. Через день утомительной дороги, нам повстречался торговый караван, мчащийся в обратном направлении, прочь от Ростольфа, на взмыленных лошадях. Обилие тюков, ящиков, мешков и коробок красноречиво убеждали в том, что произошло нечто из ряда вон выходящее, раз даже падкие на золото лихие торгаши бегут от города, будто от огня. Так бегут ни от разбойников или дезертиров, а так бегут от смерти. Я велел вознице замедлить ход и окликнул несчастного, глядящего на меня, как на идиота.

Перепуганный торговец, отчаянно прижимая к груди некий священный талисман, болтающийся на шее, нехотя поведал нам, перемежая свой рассказ истериками и заиканием, что на ближайший город к Ростальфу, с гордым названием Валенквист, обрушился мор. Что представляет собой этот мор, какие последствия он несет и что по этому поводу предприняли власти Аинарде и Церковь, вытрясти из нового знакомого так и не удалось. Подобные бедствия редко обрушиваются на эти земли. Скорее уж Ашахан, со своими раскаленными песками станет жертвой загадочного мора, чем Аинарде, равноудаленное от всех опасных мест, поэтому словам торговца я верил слабо. Возможно, он сам не слишком понимал, что происходит и потому приврал, а быть может – тронулся умом. Тем не менее, факт оставался фактом. Это объясняло Большую Жатву, объясняло экстренность и секретность, с которыми нам пришел вышеупомянутый приказ, но вовсе не делало мою работу проще или приятнее.

До Ростольфа я добрался спустя несколько часов, пребывая в самом скверном расположении духа, какое, наверное, только вообще возможно, измученный дорогой и сетованиями извозчика, который не умолкал ни на минуту, жалуясь на свою несчастную жизнь. Мне пришлось больше часа проходить проверку верительных грамот и писем, где каждая подпись у стражников вызывала удивление, а любая печать – подозрение. Я никогда не любил Ростальф, и мой последний в него визит никак не изменил этого мнения. Когда меня наконец-то пропустили через посты, я приказал извозчику ждать, пригрозив своим трупным письмом, и поспешил по делам, пробиваясь через толпу горожан. Орденатория Церкви, где всегда отмечались жнецы по прибытии в город, тоже решила действовать на нервы. Как стало известно, мне повезло разминуться с остальными жнецами, призванными на Большую Жатву почти на половину дня, и теперь предстояло катиться в ближайший город Валенквист, куда был перенесен штаб Равновесия. Мрачная бледная девушка, занимающая в Орденатории должность консультанта, поведало мне, что сбор церковников – дело первостепенной важности, поэтому к Жатве было решено приступить раньше срока. На мои вопросы касательно мора, она ответила утвердительно, но подробности так и остались загадкой.